На мачты полезли дозорные, остальные корсары, утомленные возлияниями и плясками при луне, вповалку заснули на палубе. Сам Амра отправился в капитанскую каюту своего судна, чтобы сполна возблагодарить себя за труды и насладиться обществом прекрасной пленницы.
Он изнасиловал ее жестоко и яростно и теперь отдыхал, откинувшись на тюки шелка, попивая вино из кожаного меха и поглядывая на зингарку холодными синими глазами.
Его лицо не было лишено привлекательности, правильные черты невольно притягивали взор женщины, могучая грудь ровно вздымалась, бугры мускулов ходили под кожей, и весь он был олицетворением неукротимой, неодолимой и жестокой силы. Корсар был наг, капли пота поблескивали на смуглой коже, черные волосы, схваченные на затылке красной лентой, напоминали вороново крыло. Эстраза старалась снова вызвать в себе отвращение, накатившее, когда этот человек грубо подчинил ее своей воле, но вместо этого поймала себя на том, что смотрит на варвара с восхищением. И новое, неведомое еще чувство поднялось в ее груди: щемящее, жгучее и сладостное…
Эстраза невольно застонала и приподнялась на локте.
— Ты — Амра? — с трудом произнесла она пересохшими губами.
Он криво ухмыльнулся и молча кивнул.
— Что ты сделаешь со мной?
— Я уже сделал.
Голос пирата был спокоен, в нем не чувствовалось злобы.
— Теперь… ты убьешь меня?
Он снова кивнул.
— Но почему? — вскричала зингарка с отчаянием. — Хотя мои родители умерли, мой дядя, к которому я плыву в Мессантию, достаточно богат, чтобы заплатить хороший выкуп!
Амра помолчал, снова приложился к меху и сделал большой глоток. Струйка янтарной жидкости потекла по его груди, сверкая в лучах утреннего солнца, падавших в каюту сквозь квадратное окно.
— Если ты знаешь мое имя, почему задаешь такие вопросы?
— О, господин мой, — все так же отчаянно заговорила Эстраза, страшась, что он перебьет ее, и разговор будет закончен, — слухи о тебе ходят по рынкам, тавернам и гостиным богатых домов! Говорят, что ты пришел с севера и когда-то служил в армии нашего короля. Говорят также, что ты был разбойником в Аргосе, а потом примкнул к страшной пиратке Белит, наводившей ужас на все Западное побережье еще совсем недавно. Но я слышала также, что Амра, ходивший вместе с нею в набеги, никогда не убивал женщин и детей. Что же изменилось с тех пор?
Корсар смотрел на неё не мигая и молчал.
— Ответь мне, о лев морей, чье сердце не могло так ожесточиться, ответь, почему…
— Белит умерла.
Он произнес это тихо, но Эстраза уловила боль, таящуюся за спокойными словами.
— Она умерла и забрала с собой мое сердце. Так что здесь, — он похлопал себя по груди, — ничего нет.
За бортами галеры тихо плескалась вода, поскрипывали мачты. Наверху, в корзинах, лениво перекликались дозорные.
— И ты…
— Я поклялся, что буду в ее честь поить море кровью до тех пор, пока река Зархеба, где погибла Белит, не окрасится в алый цвет.
Эстраза в ужасе закрыла глаза.
— Но, — услышала она бесстрастный голос пиратского капитана, — я не убиваю беспомощных. Все вы пройдете по доске. Остальное сделают акулы.
Зингарка чувствовала, как холодная волна ужаса подкатывает к горлу. Амра говорил с ней без злобы, но лучше бы он кричал, лучше бы бил ее, мучил и насиловал… снова и снова — она готова принадлежать ему, быть его рабыней, только не смерть в акульей пасти!
Тихо поскуливая, Эстраза сползла на пол каюты и попыталась поцеловать руку, сжимавшую мех. Амра толкнул ее ногой, вытер губы и поднялся.
— Покончим с этим сейчас, — сказал он, — не хочу, чтобы ты умерла от страха. Пойдешь первой, потом — остальные.
Он ухватил женщину за волосы и силком выволок на палубу. Яркое солнце ударило в глаза, крики чаек оглушили…
— Эй, кто-нибудь! — рявкнул Амра, пиная похрапывающего у борта пирата. — Доску на борт!
В этот миг над фальшбортом показалась черная голова в зеленой косынке. Чернокожий разбойник, поднявшийся по веревочной лестнице, спрыгнул на палубу.
— Мой господин, — поклонился он, приседая и выворачивая ярко-красные губы, — Сам Али, этот собака, он…
— Что еще?
— Сам Али, неверный пес, играл с одним из пленных в «мельницу». Сначала на его жизнь, потом на остальных.