- Уже поздно, - сказал старичок, - мне пора. Но я не прощаюсь, ведь я всегда буду рядом. Подумайте над тем, что услышали. Окончательный выбор за Вами.
Только помните, что я Вам сказал. Сейчас этого не сделает никто. Никто, кроме Вас.
Старичок встал, сделал еле заметный поклон головой и пошел прочь по пустой аллее. Васильков остался сидеть на скамейке, провожая старичка взглядом. Посидев какое-то время в раздумьях, он тоже поднялся и пошел прочь, только в другую сторону. Звёзд на небе стало больше, даже появилась луна. Точнее, молодой месяц. Павел Васильков шел неторопливо. Полуголые деревья в осенних сумерках и на фоне тёмно-голубого вечернего неба и в подсветке уличных фонарей, прекрасно смотрелись. Но Паша сейчас этого не замечал. После разговора со старцем он испугался еще больше. Раньше Васильков только догадывался, что к чему, и при этом считал свои мысли бредом. Теперь ему популярно объяснили, что это не бред, а чистая правда.
Мёртвый лес. Город теней. Замок отчаяния. Рыцарь смерти. Надо же такое придумать.
Навстречу шла пара влюблённых. Им было хорошо друг с другом, они просто излучали счастье. Павел вспомнил Лену. Несмотря на то, что они расстались, он всё равно любил её. Даже еще сильнее, чем раньше. К тому же стало ясно, кто их разлучил. От этих мыслей сердце сжималось всё сильнее.
Влюблённые прошли, и аллея опустела. Машины проезжали редко, и в тишине отчетливо слышался звук ботинок Павла. Впереди появилась черная фигура, но внимание она привлекла лишь тогда, когда Паша подошел к ней совсем близко. Оторвавшись от своих размышлений и подняв глаза, Васильков увидел перед собой старого знакомого. Он, как всегда, стоял чуть наклонив голову, и поэтому капюшон скрывал его лицо. В руке Капюшона сверкнул меч!
Паша остановился. Краем глаза с права заметил еще одного монаха. Он развернулся и хотел убежать но, сзади стоял третий, а слева еще один. Четыре Капюшона, держа меч в вытянутой в сторону руке, медленно сходились в центр.
"Что делать? Меч остался дома, на столе", - Паша нервно оборачивался то вправо, то влево, вокруг себя, переминаясь при этом с ноги на ногу. "Стоп!
Если нет меча, то со мной ничего не случится. Я должен умереть с мечом в руках". - Паша посмотрел перед собой и ... там никого не было. Оглянулся вокруг тоже никого. Показалось!?
- Вот и галлюцинации. Поздравляю! - сказал Паша в слух. - А когда я последний раз я был в церкви? Год назад? По-моему, пора...
Васильков так обрадовался этой неожиданно пришедшей мысли, что не просто пошел, а побежал. Здесь недалеко была церквушка. Небольшая и очень красивая. Да и разве она могла быть некрасивой? Всякий раз, когда Паша выходил из церкви, он чувствовал спокойствие и умиротворённость. Может, он не правильно называл свои чувства, но главное, на душе становилось спокойно и хорошо.
Отворив тяжелую дверь, он вошел под своды храма. Несмотря на поздний час, было не заперто. Храм был пуст. В тишине мерно потрескивали свечи, в воздухе витал запах жженого воска. Павел прошел под центральный купол и в полном смысле слова упал на колени.
- Господи! - довольно громко для шепота произнес он. - Наверное, есть за что, раз ты меня так наказываешь. Прости мне то, в чем я виноват. Я не выдержу того, что происходит, и возможности уйти в сторону у меня нет. И если я должен до конца испить чашу свою, то дай мне сил устоять. Ведь ты сам знаешь, что это непросто.
Прошло десять, двадцать, может, тридцать минут, но подняться с колен Васильков не мог.
- Прости мне, чадо, что я мешаю разговаривать тебе с Богом.
Голос звучал тихо, но звонко. Казалось, все стены вместе вдруг заговорили.
Васильков повернулся. Справа от него стоял человек с бородой, в черной рясе и длинными волосами. На груди у него висел большой золотой крест, взгляд был пронзительным, глаза добрыми.
- Я проходил рядом и случайно услышал часть твоей молитвы. В твоей жизни произошло что-то страшное?
- Да уж, страшнее некуда, - ответил Паша, слегка растягивая слова.
- Не хочешь ли ты исповедаться? Открывшие Господу душу находят в этом прощение, и им становится легче.
