Это было классическое "пиратское логово", тайное убежище Жана Лафита и одновременно источник его богатства и влияния.
Горстка пиратов-кустарей обосновалась в протоках и потайных рукавах миссисипской дельты еще в 80-х годах XVIII века. Верткие суда входили в бухту, пираты тут же перегружали товар на баркасы или лодки и поднимались по протокам и рукавам через два озера Баратария к Новому Орлеану. Сбыв награбленное, разбойники растекались по притонам Бассейной улицы.
Режим свободной конкуренции продлился несколько лет и с неизбежностью породил смуту. Пираты всех мастей и национальностей стали стягиваться в Баратарию. Старожилы начали ворчать: "В бухте и так тесно!" Капитаны обвиняли друг друга в переманивании матросов, бесчестной конкуренции и даже кражах награбленного! Ссоры перерастали в стычки, лилась кровь. Постепенно примитивное сообщество разбойников пришло к заключению: "Нам нужен вождь!", и взоры всех обратились к Жану Лафиту - человеку, наиболее преуспевшему в делах.
- Кузнец, стань нашим босом!
Бос (с одним "с") - слово неизвестного происхождения - на жаргоне пиратов означало "хозяин", "шеф".
С этого момента начался новый этап в карьере Жана Лафита, открывший заключительную страницу в истории Флибустьерского моря.
Выбранный босом, Лафит вознамерился превратить пиратский промысел в крупномасштабное предприятие. Спустя несколько недель после того, как он взял в руки бразды правления, посредники в Новом Орлеане получили извещение, что пираты больше не намерены тайком доставлять им товар. Если маклеры хотят и дальше вести дела, пусть изволят сами являться на оптовый рынок.
Спустившись по рукаву Баратария, пройдя большое и малое озера, новоорлеанские дельцы добирались до острова со странным пирамидальным холмом, носившим название Храмового:
на вершине его выступали из растительности каменные сооружения, указывавшие на то, что здесь некогда находилось святилище индейцев. Теперь на холме было святилище богу наживы - обширные склады, куда поступала добыча с судов, возвращавшихся из пиратских рейдов. Здесь же устраивались и торги, на которых с аукциона шли партии награбленного товара.
Жан Лафит проводил несколько дней в Баратарии, после чего возвращался в Новый Орлеан, появлялся в "Кафе беженцев", приглашая на ужин полезных людей, которым был полезен и сам. Благодаря "кузнецу" они делали хорошие деньги и, пользуясь своим влиянием, улаживали отношения с таможней и полицией в случае каких-то осложнений.
Сказать, что Жан Лафит вел двойную жизнь, было бы неверно. У него была тройная, если не четверная жизнь. Он появлялся не только в городе и Баратарии. В сезон, когда спадала жара, в деревнях выше по течению Миссисипи устраивали танцы; частенько к вечеру там раздавался радостный возглас: "Жан Лафит приехал!" Он прибывал на маленьком паруснике в сопровождении нескольких молодцов, улыбающийся, веселый, щедрый, угощал направо и налево и проходил круг-другой в танце с местной красавицей, чье сердце чуть не выпрыгивало из груди от счастья. Такой праздник запоминался надолго. Босу льстила популярность. Пользуясь случаем, он успевал шепнуть сельским парням, что морской промысел куда веселей и прибыльней полевой работы.
"Поощряемые безнаказанностью своих деяний, злоумышленники наносят законным властям афронт среди бела дня. Так, действуя под началом некоего Жана Лафита, они тяжело ранили помощника таможенного инспектора Уокера Гилберта.
Настоящим распоряжением губернатор Луизианы приказывает всем гражданским и военным властям штата бдительно следить за соблюдением закона и задерживать всякого, уличенного в нарушении его. Губернатор предупреждает о серьезных последствиях, которые будет иметь оказание какой-либо помощи или содействия Жану Лафиту и прочим злоумышленникам.
Объявляется награда в 500 (пятьсот) долларов тому, кто передаст Жана Лафита в руки шерифа Нового Орлеана или любого другого округа.
Совершено в Новом Орлеане 24 ноября 1813 года. Вильям С. С. Клэрборн, губернатор".
Объявление было напечатано в местных газетах. А два дня спустя по всему городу разошлась во множестве экземпляров листовка такого содержания:
