– Слушай, ему наверняка нужно разбить газон.
* * *
Счастливый Илья идет по улице, он подходит к своему дому и срывает растущий за оградой жасмин. Войдя в квартиру, он протягивает цветы встречающей его Рахили Иосифовне:
– Ну-ка, посмотри на меня! Ты что такой счастливый? У тебя что, роман?
– У меня пьеса.
– С кем?
– С Анной.
– Я так и знала. Я даже знаю, как эта пьеса называется.
– Название будет другое. Я бы на твоем месте вообще воздержался от комментариев.
– Я знаю, ты бы вообще лишил меня права голоса, – пытается обидеться Рахиль Иосифовна.
– Ну, «эту песню не задушишь, не убьешь».
– Эту пьесу не задушишь, не убьешь. Спасибо за цветы.
* * *
Илья у зеркала ловко повязывает галстук. Рахиль Иосифовна на пути откуда-то и куда-то останавливается в дверях, наблюдая за сыном:
– Ты куда? Опять жениться?
– Ты заметила, движения уже практически доведены до автоматизма. Я иду на утренник.
– Это что-то новенькое, – с любопытством замечает Рахиль Иосифовна.
– Я иду на утренник, в детский сад.
– Да? – Рахиль Иосифовна подозрительно смотрит на сына. – Только я тебя умоляю – постарайся не напиться.
– Мама, меня пригласила Аня в детский сад, к своему сыну, на утренник, в логопедическую группу.
– В какую группу?
– В логопедическую. Он не выговаривает какие-то буквы.
– Я не знаю, на какой утренник ты ходил последний раз, но пришел ты среди ночи, и с дикцией у тебя тоже было не все в порядке.
* * *
Анна и Илья сидят в первых рядах небольшого зала, все места заняты родителями. На сцену выходят дети, они читают стихи и поют песни. У каждого из них какой-то дефект речи, из-за чего разобрать смысл произносимого практически невозможно.
– Вон он, – шепчет Анна, – в красных штанишках.
– Зачем ты отдала его в логопедическую группу?
– Он не выговаривает пять букв.
– Здесь он разучится выговаривать все остальные, – безапелляционно заявляет Илья.
Утренник закончился, и все вышли на улицу.
– Тебя как зовут? – спрашивает Илья мальчика в красных штанишках.
– Мифа, – отвечает тот.
– А меня – Илья.
– Я знаю, – говорит Миша. – У тебя больфой писюн?
– Что?
– У тебя больфой писюн? Ты что, глухой?
– Большой, – растерянно отвечает Илья.
– И у меня больфой, – говорит Миша.
– Отлично.
– Я знаю. Ты мамин фихтивный муф.
– Я ему этого не говорила, честное слово, – смущается Анна.
– Это, наверное, влияние улицы, – предполагает Илья.
– Далее по программе у нас праздничное застолье, – возвещает Анна, – садитесь в машину!
Она открывает бардачок, достает оттуда конверт и протягивает его Илье.
– Барнаульский драматический театр, – читает Илья обратный адрес. – Что это?
– Они хотят поставить твою пьесу. И похоже, это только начало.
Поздний вечер. Рахиль Иосифовна сидит перед телевизором. Открывается входная дверь. На пороге появляется Илья. Он сильно «под градусом»:
– Здравствуй, мама. Я вернулся.
– Ну, и что я говорила?
* * *
Вечером в квартире Ильи звонит телефон. Илья берет трубку:
– Ты можешь сейчас же ко мне прийти? – Анна явно чем-то взволнованна.
– Конечно, – говорит Илья. – Что случилось?
– Приходи, – частые гудки.
– Что-то не так? – с порога спрашивает Илья.
– Все не так.
– А именно?
– Немцы придумали новый закон, по которому смешанные семьи…
– Что за смешанные семьи?
– Семьи, в которых один еврей, а другой – нет, должны прожить здесь минимум три года, прежде чем им разрешат выехать в Германию. Так они, видимо, решили бороться с фиктивными браками.
– Ну, и что делать?
– А что тут можно сделать? – Анна садится за стол и закуривает.
– Надо сказать маме, чтобы она пулей выходила замуж. Иначе нам придется ждать еще и их, – говорит Илья.
– Знаешь, никто никого не должен ждать.
– В смысле?
– За эти три года может произойти все, что угодно, – говорит Анна.
– Например? – настораживается Илья.
– Мало ли, как могут измениться обстоятельства. Внезапная любовь… стихийное бедствие…
– О чем ты говоришь?
– Три года – это очень большой срок. Три года настоящей, а не фиктивной жизни. Я не имею права претендовать на эти твои годы. К тому же без меня ты сможешь уехать значительно быстрее. Как только ты захочешь, я тут же подам на развод.
– Так. Значит, развод? А если я не захочу? Тогда захочешь ты?
