— Может быть.
— Нет. Те спецы по логике, психологии и прочему чего только не пытались, как только не выводили линию, а получалось только хуже.
— Видимо, интеллект ганиадданцев таков, что обойти его непросто.
— Что есть, то есть. Может быть, рассчитан как раз на заумных. Мы же уже решили, что они сами как компьютеры на ногах.
— Кажется, да, — кивнул Ожегов.
— А кстати, знаешь, почему тогда лишили священников последних привилегий?
— Слишком много стало ложных. Тех, кто становился священником только ради них.
— И это тоже, конечно, но это основная версия. Официальная, так сказать, причина. На деле же, просто пошли разговоры. Разговоры среди священников о том, что нам, дескать, может быть, снова нужны боги. Такие, какими они были тогда.
— Я об этом не слышал.
— Ещё бы, мы вовремя подняли всю эту реформу с привилегиями, самых яростных проповедников отправили подальше, а те, что остались, глядя на них, придержали языки. Да так, что до сих пор не слышно. Но на деле, конечно, всё из-за людей. Им не нужен бог, который где-то далеко и который неизвестно, слышит их или нет. Им гораздо больше подходит бог, который рядом, в них самих. Но я лично слишком малого ожидал от священников. Тем приятнее мне слышать от тебя то, что ты говоришь. Если ты, конечно, не лукавишь. Надеюсь, что нет.
— Нет.
— Прости, что выдернули тебя. Отправляйся высыпаться. Добряков оставит тебе свой контакт, и завтра, как только будешь готов, ты отправишься домой.
— Религия снова стала не нужна в высшем совете, — улыбнулся Вадим, — ей здесь и правда не место.
— Здесь да, — выдохнул Ланов, — но она нужна людям, к которым ты и отправляешься.
Ожегов кивнул, а потом вышел. Дальше была дорога до гостиницы, где он лёг спать, а проснувшись, оделся в свою одежду, лишь легко улыбнувшись, бросив взгляд на форменную одежду совета. Он оставлял её здесь, эту оболочку. Оболочку, которой для официального вида не хватало лишь символа, который он увозил с собой.
— Есть какие-то сдвиги? — осторожно спросил он у Добрякова, когда тот провожал его на аэровокзал.
— Да. Вопрос уже решён, — ответил тот, легко улыбнувшись. Аналитики и прочие специалисты всё сделают, а мы подадим так, что у наших космических друзей не останется другого выбора, кроме как принять то, что мы им скажем.
— Значит, нас ждёт изоляция?
— Вполне вероятно, но мы вступаем в этот статус с облегчением. Возможно даже, что исключительно благодаря священнику.
— Я бы сказал, что это моя работа, но это не так. Так что я даже не знаю, что сказать.
— Ничего не требуется. Просто примите нашу благодарность и отправляйтесь домой.
Глава седьмая
Последний бог
Утро ближайшего понедельника стало тяжёлым ещё и из-за огромного количества вопросов, на которые Ожегов не мог дать ответы. Даже если представить, что он рассказал бы своим коллегам о том, где он был, и что ему нужно было делать, вряд ли бы кто-то в это поверил. Контакты с инопланетянами для землян до сего момента происходили примерно по одному и тому же сценарию. Либо сразу заключался мир и договор об осваиваемых пространствах, либо начиналась война. К тому же, здесь, в колыбели человечества, контакты оставались чем-то далёким. Тем, что происходило где-то там. О появлении на Земле ганиадданцев население никто не оповещал.
Хотя этого можно было и не делать, Вадим постучал в дверь медпункта, прежде чем зайти. Екатерина улыбнулась, увидев его.
— Здравствуйте.
— Здравствуйте, — сказал он, проходя, — мне сказали, вы приходили ко мне.
— Да. Хотела поинтересоваться, не вернулись ли вы. Хоть и обещали, что вернётесь, могли и сами не знать.
— Всё в порядке. У меня сейчас мало времени, но вы не будете против, если мы встретимся, скажем, в эту пятницу после работы? Попьём кофе. Тут недалеко, чтобы не задерживать вас.
— Что вы! Я за! — она оживилась ещё больше.
— Значит, договорились?
В это время дверь медпункта открылась, и внутрь вошёл другой рабочий, придерживавший на пальце небольшой порез.
— Конечно.
Ожегов с лёгкой улыбкой кивнул и направился на выход. Мысленно он уже пребывал в торжественном ожидании. С ним даже работать было как-то радостнее.
