— Каковы эти основания? — возмутился Саник.
— Видите ли, — мягко продолжил Лилин, — в результате создания вы заложили в голову нового генерала всю его память, а вместе с ней и опыт. Данные задачи, которые сейчас на него возложены, он может выполнить, опираясь в том числе на него. Если бы мы могли поставить его в положение, в котором находился настоящий генерал Ланов, нет гарантий, что он смог бы проявить те же самые качества. Не говоря уже о его роли в перерождении мира.
— Всё это есть совокупность множества событий. Невоспроизводимых событий. Я могу сказать, что ваш, как вы говорите, настоящий лидер, оказавшись в тех же обстоятельствах ещё раз, мог принять другое решение, и всё пошло бы совершенно по-другому. Мы же говорим о приближенности, поэтому ваши доводы не имеют основания.
— Но и мы не можем считать ваши доводы обоснованными. У нас есть эталон. Мы говорили о соответствии. Полном соответствии. На первом этапе оно вами достигнуто, но есть и второй этап. И здесь вы почему-то ссылаетесь на вероятности и обстоятельства, — сказал Лилин.
— Хорошо. Будь по-вашему. Мы изучим те данные о реформах, которые вы нам предоставите.
— Это правильное решение, — кивнул Лилин.
— Но нам интересно мнение господина священника по этому поводу, — Саник, казалось, с удовлетворением сказал эти слова и посмотрел на Ожегова.
— В чём именно? — без колебаний спросил Вадим.
— Являются ли конкретные действия в конкретных обстоятельствах проявлениями той самой души, в которую вы, люди, верите, как в бога? — он на долю секунды остановился, и они втроём синхронно улыбнулись, — или же это дело другого порядка — конкретных свойств отдельного человека? Допускаете ли вы некоторый разброс?
— Разброс — допускаю, — улыбнулся Вадим, — все люди совершенно разные. Вы даже сейчас можете это наблюдать. Причём, не только внешне. У каждой души есть свои свойства, если говорить вашими словами.
— Видите, — опять победно сказал Саник, — господин священник допускает некоторое несоответствие.
— Я допускаю его у нас, — твёрдо сказал Вадим, — мы, люди, не просто гордимся тем, что у нас есть душа, не просто верим в её существование. Мы говорим, что душа уникальна, каким бы примитивным человек ни был. Душа — некая сущность, неподвластная и неподконтрольная нам. Она зависит от тела, но тело всего лишь оболочка. Вы же утверждаете совсем другое. Вы говорите, что никакой души не существует в принципе. Воспроизведи оболочку и получишь в ней душу. Вернее, то, что мы ею называем. Мы сейчас проводим эксперимент, который должен доказать вашу правоту. Правота ваша заключается в том, что раз вы в точности воспроизвели тело генерала, то и душа должна соответствовать. Верно? Лидер человечества, так много для него сделавший, вовсе не уникален, как говорите вы. Что же, докажите это.
Никаких эмоций. Саник и его соотечественники молча слушали Вадима, который с каждым словом обретал всё большую уверенность. Даже если они в конечном счёте окажутся правы, здесь и сейчас он заставил их усомниться. Он не позволил обратить против себя свои же доводы. Если победа и будет за ганиадданцами, она окажется не такой лёгкой, как им хотелось бы. Как ему показалось, даже Ванин сейчас смотрел на него с долей уважения. Но самым главным было другое. Идеальный мир инопланетян, который они пытались выстроить перед людьми, треснул. Вадим пока не знал, так ли это на самом деле, и не готов был изложить свои мысли, но для него это становилось очевидным. Он это чувствовал. Наверное, той самой человеческой душой, в отсутствии которой его пытались сейчас убедить.
— Мы докажем это, — сказал, наконец, главный ганиадданец, — вы думаете, это первый подобный опыт? Нет. Мы множество раз успешно провели его. И сейчас нам остаётся лишь дождаться, пока вы не сможете не признать нашу правоту.
На этом представители инопланетных гостей поднялись и направились на выход. В отличие от предыдущей встречи, Ожегов не ощущал себя не в своей тарелке. Напротив, он считал, что сейчас люди остались победителями.
— Это было неплохо, — сказал Ванин, — но что мы будем делать дальше?
