ЛАДЕЛЛ НУНЕН, ОТВЕСТВЕННАЯ ЗА ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ НА БОРТУ. Гораздо скорее, чем хотелось бы, 2I выстроил свою траекторию так, чтобы достичь Земли. Он по-прежнему не отвечал ни на один сигнал, который мы пытались передать. Нас тревожила конкуренция со стороны «К-Спейс» – конечно же, – но это ничего не меняло. У «Ориона» был задан курс, режим полета, который нельзя было изменить. Надо было продолжать работу.
– Всем держаться. У нас снова будет сила тяжести – совсем небольшая, – предупредила Дженсен, – и всего на секунду.
Она схватилась за поручень, закрепленный на стене купола.
АРОК одной механической рукой зацепился за поручень рядом с ней.
– Я готов к ускорению, капитан Дженсен, – отчитался он.
– Счастлива слышать, – проговорила она и открыла экран с изображением пульта управления двигателями «Ориона».
Прошла еще неделя – неделя невкусной сублимированной пищи и минимального контакта с Землей. Однако теперь никто не жаловался. Они наконец-то прибыли.
В обсерватории едва хватало места, чтобы втиснуться всем четверым сразу. Воздух в модуле стал очень густым и влажным, но поликарбонатные окна были обработаны против конденсации, так что хотя бы не запотевали от дыхания.
«Орион-7» все еще находился в ста километрах от 2I и сокращал расстояние очень медленно. В программе полета было заложено именно такое сближение – самое неагрессивное. В течение последнего дня они постепенно продвигались вперед. Теперь оставалось преодолеть только совсем небольшое расстояние. Она коснулась сенсорного экрана – и служебный отсек в задней части «Ориона» ожил, а двигатели изрыгнули пламя, всего одно мгновение. Космический корабль рванулся вперед – и массив 2I заслонил им весь обзор. Она ощутила, как ее мягко толкнуло в сторону жилого отсека, однако не настолько сильно, чтобы пришлось особо напрягать мышцы.
2I уже довольно давно стал виден невооруженным глазом – и они очень много времени тратили на то, чтобы смотреть на неуклонно увеличивающееся красное пятнышко. А сейчас они впервые оказались настолько близко, чтобы видеть его по-настоящему, различать мелкие детали. Первое, что заметила Дженсен, – что 2I большой. Очень большой. Она знала, что определять видимые размеры объекта в космосе на глазок дело неблагодарное, но и невооруженным глазом было видно, каков размер корабля пришельцев. Этот кит мог бы проглотить «Орион» целиком, будь у него рот.
Он оказался темно-красным, как и предсказывал Стивенс. Его альбедо составляло всего 0,09 – столько процентов падающего на него солнечного света он отражал. По сути, корпус пришельца был столь же темен, как и асфальт. Красный цвет не был для 2I исходным: это изменение окраски было вызвано постоянным воздействием космических лучей при движении объекта в межзвездном пространстве.
Как и ожидалось, он оказался длинным и узким однако не «сигарообразным», как первоначально описывал его Стивенс, а скорее веретенообразным, утолщенным в середине и сужающимся к концам. Точнее определить было сложно из-за многочисленных надстроек на корпусе. Вся поверхность 2I оказалась покрыта невероятно сложными структурами, похожими на пирамиды, или конические башни, или иглы, или рога, или шипы… Некоторые из них были пятидесяти метров длины и торчали прямо из корпуса 2I…
Хотя они покрывали его настолько плотно, что невозможно было сказать, где заканчивались они и начинался сам корпус. Каждая из этих остроконечных башен была утыкана уменьшенными копиями себя самой, коническими выступами, расположенными спирально по всей поверхности башни. Эти маленькие башни, в свою очередь, были покрыты своими миниатюрными разновидностями. Астронавты рассматривали эти поверхностные структуры с помощью телескопа с различной степенью увеличения, и обнаружили, что этот тип строения повторялся, и этому не видно было конца. Формы, углы и спирали копировались до бесконечности.
– Это фрактал, – сказала Рао, когда они уже довольно долго рассматривали объект. – Похоже на пирамиды Серпинского…
По глазам Дженсен и Хокинса было видно, что они понятия не имеют, что это такое. Астробиолог вздохнула и попробовала объяснить.
