Успокоился лишь тогда, когда понял, что Лиля мертва.
— Все, — произнес он, глядя на окровавленное стекло. Ярость и гнев растаяли, как снежинки на поверхности воды — без следа. — Ничего себе! — он медленно, на четвереньках сполз с окровавленного дивана. Перепачканные руки казались ему чужими.
Он вытащил деньги и завернул их в первое попавшееся под руки — в обрывок шелкового халата. Затем увидел одну, отлетевшую в сторону пачку, поднял ее и с глупой улыбкой на подрагивающих губах принялся разбрасывать купюры по комнате. Сознание у Аркаши как бы раздвоилось, он смотрел на все словно со стороны. Ему даже казалось, что он видит себя, видит то, как пакует деньги, как бесцельно бродит по комнате.
«Это сколько же крови в человеке!» — подумал он, глядя на пропитанные густой кровью простыни.
— Она сама… сама, сучка, виновата! — шептал он, подбирая с пола оскалившееся стеклянными осколками бутылочное горлышко. — Сама, я этого не хотел!
Кровь текла из плеча. Галкин-младший криво оторвал широкий пластырь и заклеил им рану.
Пошатываясь, Аркаша добрался до двери. Отыскал в кармане ключ и вышел на площадку, левой рукой прижимая к груди сверток с деньгами, а в правой продолжая сжимать стеклянное горлышко. Он спустился во двор, никто не попался ему на пути.
Галкин-младший ступал медленно, постоял на крыльце, пытаясь сообразить, что же с ним будет дальше. Он был из той породы людей, которые всегда полагаются на волю случая.
— Колеса есть — и хорошо, — вслух проговорил он, глядя на машину.
Попадись ему сейчас на глаза троллейбус, он бы мог сесть в него и поехать, несмотря на перепачканную кровью майку и деньги, завернутые в обрывок халата. Если бы кто-то сейчас взял его за руку и повел к черту на рога, он последовал бы за незнакомцем.
Но никого рядом не было, и Аркаша добрел до машины. Бросил окровавленное горлышко на заднее сиденье, одну пачку денег засунул в карман брюк, остальные свалил на пол. Он ощущал себя как человек, давно не дышавший свежим воздухом. Кружилась голова, цвета деревьев, неба, домов казались до нереальности насыщенными.
Он ехал по городу почти наугад, не задумываясь над тем, куда и зачем направляется, словно включился автопилот. У человека, привыкшего к шумным компаниям, к веселому времяпрепровождению в большом городе всегда найдется множество мест, где его хорошо знают, где есть кому о нем позаботиться.
Вывеска музыкального клуба «Бункер» проплыла мимо машины. Аркаша даже не заметил, как затормозил. Оглянулся. Знакомая дверь с зеркальными стеклами и переливающаяся неоном вывеска. Он дал задний ход, осмотрел себя. Куртка и майка были перепачканы кровью, на темных брюках мелких пятен не было видно.
Он брезгливо сбросил куртку и майку, оставшись голым до пояса, и выбрался из машины. Охранник, сидевший у двери клуба, даже поднялся со стула, когда увидел входящего в клуб наполовину голого молодого человека, на плече которого белел криво наклеенный пластырь.
— Нельзя! — грозно произнес он и только после этого узнал Галкина-младшего.
Такого клиента, будь он даже голый, выпроводить было невозможно. Охраннику показалось, что Аркаша в стельку пьян, но когда он подбежал к нему и подобострастно произнес «Здрасьте, Аркадий Борисович», понял, что тот трезв, как стекло.
«Может, обкурился!» — подумал охранник.
Аркаша сунул руку в карман, вытащил сотку и протянул ему:
— Рубашки у тебя не найдется? Кровь носом пошла, пришлось в машине оставить.
И тут охранник убедился, что Галкин-младший в полном порядке, если не считать некоторой задумчивости.
— Сейчас найду чего-нибудь.
Охранник оставил пост, забежал в комнатку, где переодевался сам и его коллеги, вытащил из металлического шкафчика рубаху, в которой сам пришел на работу.
— Она, конечно, не очень, — извинялся он перед Аркадием, — но жена ее только вчера постирала. Я в ней из дому на работу и приехал.
Ворот пах дешевым одеколоном. Галкин поморщил нос:
— Сойдет, — сказал он, продевая руки в рукава. Охранник держал рубашку за плечи, помогая Аркаше облачаться. Тот отстранил его и под взглядами двух любопытных девиц расстегнул брюки, заправил одежду.
