— Я ведь с Ковалевской была знакома только по работе. Иных отношений у нас не имелось, поэтому многого не знаю.
— Расскажите, что знаете.
— С чего начать? — Золотцева будто специально тянула время.
— Каким специалистом являлась Ковалевская?
— Хороший исполнительный сотрудник. Звезд с неба не хватала, но мы были ею довольны.
— Кто «мы»?
— Начальство, — подчеркнула Ирина Валентиновна. — У нас коллектив небольшой, преимущественно женский, многие пришли сюда, чтобы спокойно, без напряжения вести какую-нибудь научную темку. А потом — домой, к мужу, детям. Гении у нас не требуются, главное, чтобы специалист мог заполнять электронный журнал, составлять рабочие программы по своей теме исследования. Да, еще иметь соответствующий индекс цитирования.
— А что это, блин? — полюбопытствовал Юрий.
— Каждый ученый обязан сейчас опубликоваться в иностранном журнале.
— Это хорошо, — заметил Георгиев. — Нашу братию узнает весь мир.
— О, если бы было так! — Золотцева тихонько порадовалась, что удалось вырулить на менее опасную тему. — Человека фактически обязывают печататься в иностранных журналах.
— Обязывают?
— Да, за огромную сумму, которая может составлять несколько месячных окладов ученого.
— То есть не ему платят, а он?..
— Конечно, платит он. А не захочешь платить — не пройдешь по конкурсу из-за маленького индекса цитирования лично тебя, как деятеля науки.
— Зато, наверное, есть шанс «засветиться» за рубежом?
— Минимальный! Каждый, кто публикуется в этих специализированных изданиях, должен в конце давать огромное число ссылок.
— И что?
— Как что? Это уже не исследование, а, извините, обзор прессы.
— Ковалевская тоже платила?
— Безусловно.
— Откуда она брала деньги?
— Все как-то выкручиваются. У современного ученого жизнь как у эквилибриста.
— Ковалевская — не все, — напомнил Юрий. — Ее убили.
— Бедная Леночка! Но я не слежу за личной жизнью сотрудников.
При этом Золотцева отвела глаза. Юрий понял — солгала. Но что она скрывает? Ему надоело ходить вокруг да около. И потому спросил напрямик:
— Вы говорите не все. И от полиции утаили важную информацию. Остается лишь гадать: почему?
— Глупости! — на лице Ирины Валентиновны появилась маска фальшивого удивления.
— Нет, не глупости. На это указывают сразу два обстоятельства. Интуиция сыщика, которая подводит меня крайне редко. И, во-вторых, никогда не поверю, чтобы руководитель предприятия в случае убийства одной из сотрудниц, не заинтересовался бы ее биографией. Вдруг она была замешана в чем-то нехорошем, криминальном? (Только допустим!)… Не ляжет ли впоследствии несмываемое пятно на весь коллектив?
— А вот я не заинтересовалась, — с вызовом, где однако слышались нотки отчаяния, ответила Золотцева.
— Пусть так. Тогда вернемся к другим вопросам: так любили или нет Ковалевскую в коллективе?
— Я не слышала о ней ни положительных, ни отрицательных откликов. Трудолюбивый, средний человек, с относительно ограниченными возможностями. Такие не вызывают ни обожания, ни ненависти.
— С кем-то конкретно она дружила?
— С Мариной Холодовой, — чуть подумав, ответила Золотцева.
— Кто она?
— Научный сотрудник из ее отдела.
— Как мне с ней связаться?
Золотцева позвонила секретарю и спросила:
— У Холодовой сегодня присутственный день?
— Да.
— Значит, она у себя?
— У себя. Я с ней недавно разговаривала.
— Вам повезло, — сквозь силу улыбнулась Ирина Валентиновна.
— Холодова на рабочем месте. Кабинет № 35. Можете поговорить с ней. А у меня, извините, дела.
Георгиев поднялся, вежливо попрощался. Открывая дверь, бросил осторожный взгляд в сторону Золотцевой. Та была сама не своя, в руках такая дрожь, что с трудом смогла закурить сигарету.
«Странное поведение директора института!»
Оставшись одна, Золотцева сделала еще один звонок, срывающимся голосом сообщила:
— Опять приходили насчет Ковалевской… Нет, не полиция, частный сыщик по фамилии Георгиев… Когда же это закончится? Я боюсь!.. Не опасаться?.. Мне он показался очень смышленым и дотошным… Нечего сказать, утешили… Одна надежда, что все обойдется…
Разговор закончился. Только страх в душе Ирины Валентиновны все вил и вил свое гнездо.
