В антисталинской литературе аресты ряда военных после войны представляются как следствие обостренной «подозрительности» Вождя и желание избавиться от «потенциальных конкурентов». Осужденных представляют невинными «жертвами огульных доносов».
Но были ли многочисленные жалобы доносами? Нет ничего удивительного в том, что обвинения против работников военной и оборонной промышленности часто выдвигали рядовые военнослужащие, требовавшие расследования обстоятельств гибели фронтовых товарищей или родных. И если в военное время факты проявления преступной халатности покрывались бытовавшей пошлой идеей, что, мол, «война спишет все», то после войны пришло время платить по счетам.
Однако потомки еще более замутили истину в этой истории. В 1995 году кинорежиссер Озеров, отснявший эффектный советский сериал-блокбастер «Освобождение», сотворил фильм «Маршал Жуков».
Лента была слеплена из тех кадров советского сериала, где артист Михаил Ульянов изображает маршала. Путем перемонтажа эпизодов и оснащения их закадровым текстом режиссер создал добротную агитку. И по справедливости ее следовало бы назвать — «Маршал Ульянов».
Ибо в картине нет ни одного диалога, ни одной мизансцены, ни одного факта, правдиво отражающего историческую реальность. Вся киношная история не более чем фантазии ее создателей. «Маршал Ульянов» решительно спорит с артистами, играющими в прежних сериях роли Верховного главнокомандующего. Орет на персонажей, представляющих других военных; в частности, на артиста, изображающего маршала Рокоссовского.
Говоря иначе, на экране предстает некий осовремененный «Чапаев». Но если авторы «Чапаева» не претендовали на документальность своего игрового фильма, то постановщики «Маршала Ульянова» толково вмонтировали в сюжет документальные кадры. Этим они создали иллюзию правдоподобности происходящего на экране.
Сценаристы и режиссер приписали артисту Ульянову заслуги в подготовке и проведении Сталинградской, Курской и других операций. В действительности же прототип изображаемого Ульяновым лица исполнял в них лишь роль представителя Ставки, обязанного информировать Сталина о развитии ситуации на месте.
Примечательно, что этот «интеллигентский» подлог произошел в то время, когда «главнокомандующий» Ельцин, расстреляв из танковых орудий Верховный Совет, отдал Россию на разграбление плутократам. А маршала Победы посадили на бронзовую лошадь возле Кремля, как бы «поставив на стреме» при разграблении великой державы.
Но может быть, реальный Жуков все-таки резонно обижался на то, что Верховный Главнокомандующий недооценил его? Может быть, Сталин сам завидовал славе своего маршала? Однако не будем гадать на кофейной гуще и проследим в краткой ретроспекции полководческую деятельность маршала накануне и во время войны, ибо ошибки Жуков совершал еще до начала войны. И самой тяжелой из них являлось то, что, заняв в 1940 году пост начальника Генерального штаба, он слепо стал осуществлять стратегическую концепцию, сформулированную «планом поражения» Тухачевского и его подельников по процессу 1937 года.
Суть ее состояла в следующем: при нападении на СССР противника, почти без паузы, Красная Армия должна была нанести «упреждающие контрудары». В соображениях «по плану стратегического развертывания сил Советского Союза на случай войны с Германией и ее союзниками» в мае 1941 года начальник Генштаба Жуков так представлял начало войны:
«…Считаю необходимым ни в коем случае не давать инициативы действий Германскому Командованию, упредить противника в развертывании и атаковать германскую армию в тот момент, когда она будет находиться в стадии развертывания…»[31]
Заманчиво выглядевшая на бумаге, такая идея могла быть осуществлена только при нанесении опережающего удара. Но тогда уже после первых выстрелов орудий инициатива нападения автоматически превращала бы Советский Союз в государство-агрессора, создавая у мировой общественности мнение, будто не Германия, а СССР развязал мировую войну.
Сталин сразу и решительно отмел этот провокационный замысел военных, но фактически концепция «упреждающего удара» осталась не только в умах высшего руководства армии.
