Затем приносили набор вторых блюд, и каждый также сам брал из них то, что больше нравится. Пили, конечно, мало, по одной-две рюмки… Вместо третьего чаще всего бывал чай. Наливали его из большого кипящего самовара, стоявшего там же на отдельном столе, Чайник с заваркой подогревался на конфорке».
Авиаконструктор генерал-полковник А.С. Яковлев пишет: «Ужин, или, как говорил Сталин, обед, по существу, являлся продолжением совещания, начатого в служебном кабинете. Но разговор шел свободнее, чередовался обменом мнениями на самые разнообразные темы: политические, международные, по вопросам техники, литературы, искусства. Увлекшись каким-нибудь вопросом, Сталин шел к шкафу, доставал нужную книгу. Если в разговоре требовалась справка по географии, он брал свою старую, уже потертую карту и раскладывал на столе».
По словам Молотова, в общении Сталин был «простой, очень, очень хороший, компанейский человек. Был хороший товарищ». Его открытость подтверждает А. Рыбин:
«Сталин был очень артельным человеком, веселым и щедрым. Мало кто из членов Политбюро так просто общался с охраной. Нередко где-нибудь на горе в лесочке мы жарили шашлык. Верней, непосредственно у шашлычного гриля Сталин стоял сам, никому не доверял эту важную операцию и давал нам необходимые указания. Один приносил дрова. Второй железные прутья готовил, третий мясо насаживал. Четвертый стол накрывал. Работа кипела. Когда с нами не было других членов Политбюро, весь нажаренный Сталиным шашлык мы под метлу зачищали!»
После съезда наиболее частыми посетителями дачи Вождя стала четверка: Хрущев, Берия, Маленков и заместитель председателя Совмина Николай Булганин. В какое-то время в историографии появилась, а позже стала упрочиваться точка зрения, будто бы наиболее тесные отношения в этой четверке были между Берией и Маленковым. Это не совсем так. Точнее, эти взаимоотношения не были дружбой.
Если считать, что между политиками такого ранга бывают дружеские отношения, то до определенного периода как раз между собой — именно Хрущев и Берия. Лазарь Каганович рассказывал Феликсу Чуеву: «Хрущев и Берия были неразлучная пара, дружили». Этому способствовала психологическая родственность поведения, можно даже сказать, «души».
Они оба были людьми, претендующими на лидерство и обретение всей полноты власти. Но два медведя не могли ужиться в одной берлоге, и эта «дружба» завершилась в пользу более хитрого и агрессивного Хрущева, который жестоко расправился с Берией.
Впрочем, «бесноватый Никита» так объяснил взаимоотношения Берии и Маленкова: «Берия как-то сам сказал: «Слушай, Маленков — безвольный человек. Вообще козел, может внезапно прыгнуть, если его не придержать. Поэтому я его и держу, хожу с ним. Зато он русский и культурный человек, может пригодиться при случае»[63].
Действительно, «культурный человек» Маленков хотя и «выделялся работоспособностью и энергией», но он был добросовестным исполнителем, а не лидером; к такому же типу людей относился и Булганин.
В соответствии с книгой записей в феврале 1953 года Сталин вел совещания и приемы в своем кремлевском кабинете только четыре раза. 16 февраля к нему были приглашены Берия, Булганин и Маленков, но их беседа продолжалась только 15 минут. На следующий день он принял на полчаса посла Индии К. Менона, после чего к нему вошли, и опять только на 15 минут, Булганин, Берия и Маленков. Нет никаких данных, что между 18 и 28 февраля члены «четверки» приглашались на дачу Сталина.
Между тем в мемуарах Хрущева настойчиво подчеркивается, что пребывание «четверки на даче в Кунцево было системой: «Когда мы приезжали на дачу, «заседание» продолжалось, если это можно назвать заседанием. Подобная система работы, если это можно назвать работой, существовала в послевоенный период вплоть до смерти Сталина… Заседания в узком кругу продолжались с точностью до часового механизма. Если он не вызывал нас два-три дня, мы думали, что он заболел или с ним что-нибудь случилось»[64].
В другом опубликованном томе эта мысль повторяется: «Мы очень часто ездили к Сталину, почти каждый вечер
