Но, как бы то ни было, а такой оборот событий мог стать залогом успешного решения «крымского вопроса». И с целью оказания влияния на Сталина по созданию еврейской республики в Крыму инициаторы этой идеи не могли не воспользоваться таким весомым аргументом.
Отец мужа Светланы Аллилуевой Иосиф Мороз родился в Могилеве в богатой еврейской семье. Жорес Медведев в книге «Сталин и еврейская проблема: новый анализ» пишет: «Революционных заслуг у него не было, и до 1917 года он занимался коммерческой деятельностью. В период нэпа в 1921 году Иосиф Мороз открыл в Москве частную практику. Однако за взятку налоговому чиновнику был арестован и провел год в тюрьме. Выйдя на свободу, Мороз прекратил коммерцию и устроился бухгалтером в государственное учреждение, ведя скромную жизнь служащего.
Однако после женитьбы своего сына на дочери Сталина Иосиф Мороз изменил образ жизни. Он везде стал представляться старым большевиком и профессором. Родство со Сталиным и репутация «старого большевика» позволили Иосифу Морозу войти в круг влиятельной советской элиты. Иосиф Мороз стал встречаться с женой Молотова Полиной Жемчужиной, с Розалией Землячкой и другими старыми большевиками, объединенными в Москве в «Общество старых большевиков», имевшее клуб и прикрепленное к элитным распределителям продовольственных и промышленных товаров»[46].
Казалось бы, что такая жизнь в среде столичного «бомонда» лишь частное дело, свалившееся на «удачливого» человека. Но, как пишет Г. Костырченко, теперь «в разговорах Иосиф Морозов неизбежно упоминал о своих мнимых встречах со Сталиным, который якобы приглашал его на приемы в Кремль».
После смерти Рузвельта и отстранения от власти Черчилля Сталин оставался самым знаменитым человеком всего послевоенного мира. Поэтому любопытство к деталям личной жизни советского Вождя, привычкам и семейной хронике проявляла не только падкая на сенсации «свободная» западная пресса.
Но обратим внимание еще на один любопытный факт. Именно в это время Морозов подружился с Л.С. Штерн, которая возглавляла Институт физиологии Академии наук СССР. Более того, Штерн назначила самозваного «профессора» Иосифа Мороза своим заместителем по административно-хозяйственной работе.
Случайно ли это? Наверное — нет. Ибо «историческая» пикантность заключается в том, что Л.С. Штерн одновременно являлась членом ЕАК.
Конечно, органы госбезопасности заинтересовались как таинственными замыслами и американскими связями членов антифашистского комитета, так и источниками той информации, которая уходила на Запад из так называемого родственного окружения дочери Сталина.
10 декабря 1947 года Министерство госбезопасности арестовало Евгению Аллилуеву и ее мужа Молочникова. Евгения была бывшей женой умершего брата матери Светланы — Павла Аллилуева. Другую «тетку» Светланы — Анну Аллилуеву арестовали в конце января 1948 года.
Как пишет Г. Костырченко, по материалам МГБ, информация о личной жизни Сталина уходила за границу по двум каналам. Через старшую дочь Евгении Молочниковой — Киру Павловну и работавшего в посольстве США в Москве ее друга В. Зайцева.
Второй канал представлял собой друзей Молочниковых, Светланы и ее мужа Григория Морозова. Прежде всего он включал Исаака Гольдштейна и Захара Гринберга. Экономист Гольдштейн являлся старым другом четы Молочниковых еще по работе в Берлине. Регулярный посетитель Еврейского театра Гринберг в свое время познакомил Михоэлса с кружком Евгении Аллилуевой — театроведом Л. Шатуновской и ее мужем Львом Тумерманом.
Квартира Евгении Аллилуевой-Молочниковой в МГБ характеризовалась как «нехорошая квартира» — «место для антисоветских сборищ». Вместе с женой под арестом оказался и вселенный в эту квартиру генерал-майор Г. Угер и проживавшие в том же доме Шатуновская с Тумерманом.
Как верно писал великий Булгаков, «жилищный вопрос испортил москвичей».
Старший научный сотрудник Института экономики АН СССР Гольдштейн оказался под следствием 19 декабря 1947 года, а 28-го числа в кабинетах госбезопасности появился и сотрудник Института мировой литературы Гринберг.
