Гладиаторов в одних набедренных повязках мазали краской в три цвета — голубой, белый и желтый, а деревянные мечи они макали в бочку со специальной красной краской, которая оставляла на теле след. Грудь в области сердца и шею мазали голубой краской — смертельная зона. Суставы, правую половину груди, часть живота — белой, тяжелые ранения, болезненные. Руки, ноги, кроме узких участков локтей и колен — желтой, раны легкие, незначительные. Но за четыре попадания в желтую зону присуждалась победа. За два в белую — тоже. Ну а уж попал в голубую зону, а сам не имеешь отметок ни в желтой или белой, ни, тем более, в голубой — чистая победа, десять баллов за одоление противника, плюс десять призовых за высшее мастерство. Если же сражающиеся за отведенное время не нанесли смертельных ранений — получите по пять очков и никаких призовых.
Высший возможный набор очков — двести баллов, недостижимый результат. Гладиатор, бывший лучшим в первый день, набрал сто семь баллов: восемьдесят за восемь побед и двадцать семь призовых. Победитель второго дня получил и того меньше.
Варрос же одержал десять побед и получил сто девяносто пять очков — во втором бое достался упорный и верткий зантариец, в голубую зону на его теле Варрос так и не попал, только нанес две красные отметины деревянным мечом в белую. И в седьмом бое победа досталась дорого — на первых секундах он пропустил удар, получил красную чертку на плече, в желтой зоне, за что и срезали четыре призовых очка. Но и то, что он достиг — результат небывалый ни для какой школы.
Варрос сразу был переведен в разряд самых дорогих и перспективных гладиаторов, ничто, кроме королевской арены, ему больше не угрожало — не надо будет ублажать видом своей крови занюханных жителей провинциальных городков, где за время правления короля Мерналдита, как грибы после дождя, выросли амфитеатры для кровавых зрелищ.
Варросу было назначено индивидуальное обучение с лучшими учителями, хотя и продолжал он (до первого смертного боя) жить в общей казарме. Когда же он начнет выступать — будет жить один, чтобы никто не мешал, и питаться лучше… Но, честно говоря, Варросу не важны были условия бытия — он хотел познать все тайны искусства владения мечом, копьем, дубиной и вообще всем, чем можно сражаться. Образ капитана Антиша с ехидной улыбкой на лице время от времени вставал перед глазами.
И он учился, учился, учился — всему, кроме грамоты (не у кого было, читать и писать во всей школе мог лишь ланиста). Но для того, чтобы радовать королевский взгляд своей и чужой кровью, эти знания не требовались.
Варроса берегли до особо торжественного случая, не выпуская в групповых боях и не засвечивая его раньше времени. Почти все бойцы, что набирались одновременно с ним, уже погибли или были покалечены и отданы на кухню в прислугу.
Тем временем владельцы других гладиаторских школ, чтобы выслужиться перед королем, стали распространять слухи, что школа в Дахне совсем захирела, что ее выпускники никуда не годны и гибнут, как правило, в первых схватках.
Сийрас Калеподамок — вельможа, стоявший за школой, рассвирепел и организовал выступления, где его двадцать бойцов выступят один на один против двадцати лучших гладиаторов всех других школ — мол, выбирайте сами своих героев. Варроса эти паучьи игры не касались и известие, что он свое боевое крещение примет пред взором самого короля, который обожал гладиаторские бои, считая себя большим знатоком и ценителем, воспринял довольно равнодушно.
Варрос не считал, что познал все тайны боевых искусств, но смертный бой ему был только на пользу.
За десяток дней до выступления в казарму привели новичков. Варрос, как всегда, не обратил на них внимания — скользнул равнодушно взглядом и отвернулся. Но что-то в облике одного из них цепануло окраину памяти. Он резко развернулся:
— Унгин?!
Вновь прибывший внимательно всмотрелся в тренированное, ухоженное тело человека, окликнувшего его по имени. Посмотрел в лицо. Неуверенно спросил:
— Варрос?
— Я!
Старые друзья обнялись. Стражники бросили на них быстрый взгляд — не драка ли затевается, и вернулись каждый к своим занятиям. Прочие гладиаторы не обратили на них внимания, готовясь к ночному отдыху. Варрос кивнул товарищу детства на умывалку, где уже никого не было.
