— Всего четверо солдат уничтожили поселок? — искренне удивился Антиш.
— Так они ж королевские слуги…
— И вы, как бараны, пошли за ними в рабство?
— Лучше рабство, чем смерть, — покорно сказал старец. — А теперь из-за вас нас ждет неминуемая гибель…
Варрос молчал, не зная, что и сказать.
— Лодки в поселке есть? — неожиданно спросил австазиец.
— Есть, мы же рыбаки.
— До Австазии дойдете?
Старец посмотрел на более молодых рыбаков.
— Попробовать можно, — сказал один из крепких мужчин. — Но что там делать, в Австазии? Там тоже рабство или смерть.
Капитан Антиш встал.
— Я обещаю, что вас в Австазии не тронут, лишь бы доплыть. И деньжат дам. — Он повернулся к Варросу: — Ну что, идешь со мной? У меня припрятано кое-что на черный день, через месяц будет новая галера, станешь моим помощником. Даже больше — за то, что ты спас мне жизнь, я отведу тебя к мастеру Банучу, который когда-то обучал меня сражаться на мечах…
Варрос посмотрел на Генбела и спросил:
— Ты знаешь город Маргел?
— Да, от него десять дней до Дапреза.
— Как далеко до Маргела? — повернулся он к старцу.
— Если пешком, то к вечеру доберетесь.
— Мы едем в Дапрез, — ответил Варрос Антишу. — Но тебя я встречу. Пусть рыбаки зароют тела этих… — он кивнул на убитых. — Мы с Генбелом берем двух лошадей. До встречи, капитан Антиш!
— Я хочу знать твое имя, — произнес на прощанье австазиец.
— Варрос, потомок Леопарда.
— Если ты меня когда-нибудь убьешь, Варрос, потомок Леопарда, то этот медальон будет твоим, — он вытащил из-за пазухи возвращенный Варросом талисман с символическим изображением повелителя морей. — И тогда уж береги его. Но если все ж сведет нас когда-нибудь Катамара, то я не дам себя убить даже тебе, спасшему мне жизнь сейчас.
Варрос вскочил на коня. Он и в родных горах-то не часто пользовался лошадьми, а за два года вообще отвык от седла, но инстинктивно сразу почувствовал контакт с животным и конь безоговорочно признал в нем хозяина.
— Садись, Генбел, отправляемся в путь. Им — в другую сторону!
— Прощайте, отважные люди, бойтесь Следителей Законности и разбойников, — напутствовал их старший из рыбаков. — Да помогут вам милостивые Зирива-ванат и Сугнуна!
Последних слов Варрос не расслышал — он мчался вперед, к Дапрезу, зная, что оттуда ведет дорога прямо в Пиларисий, сердце древней Лунгарзии.
Они добрались до родного города Генбела за дюжину ночей без особых приключений, уводя коней в лес, едва услышав впереди топот коней и объезжая стороной встречные города и пустые поселки, предпочитая охотиться в лесу, чем показывать кому бы то ни было золотые монеты в нищей и разоренной стране.
Не ожидал Варрос увидеть вожделенную Лунгарзия в таком состоянии, мечта оказалась в тысячи раз прекраснее действительности. Однажды ночью, когда они ужинали перед сном пойманным и жаренным на костре зайцем, из леса на огонь вышли трое мрачных бородачей с топорами в руках. Варрос молча кивнул на свободное место у костра и указал на половину зайца. Мужчины пристально осмотрели Варроса и его спутника, покачали головами и растворились в ночи. Нищие нищих не грабят. Знали бы они о золотых, спрятанных в разорванной тесной куртке Варроса! Так или иначе, это было единственное приключение, случившееся с ними за весь путь — видно, сами Зирива-ванат и Сугнуна оберегали своего любимца. Но вещих снов о чудесном городе больше не посылали.
Наконец путники достигли Дапреза. На стене города висело более десятка дюжин людей ногами вверх, неприятно раскорячив в стороны руки. Наверное, все они были уже мертвы. И наверняка все они были лютыми неисправимыми преступниками, достойными столь жестокой смерти от жары, голода и прилива крови в мозг.
Варрос и Генбел беспрепятственно проникли в город, когда распахнулись ворота. Хотя стражник и покосился на них, но ничего не сказал — Варрос бросил ему горсть медных лунгарзийских монет, что были в пиратском кошельке.
Генбел уверенно направлял коня по узким улочкам, все более углубляясь к центру города, пока не остановился перед старым двухэтажным зданием:
— Вот мой родной дом, — с гордостью и слезами на глазах произнес он, соскакивая с коня. — Идем, тебя встретят, Варрос, как самого дорогого гостя.
