– Что-о-о? – Филонов поперхнулся. Его взгляд лихорадочно забегал по кабинету. Он срывался! Ему нельзя! Будут проблемы! Но, черт возьми, как же хотелось! Как же хотелось снова…
Будь у него сейчас ствол под рукой, он бы точно разрядил этому жирному козлу его в коленку. Будь у него сейчас воля и не будь в прошлом трех предупреждений от ментов и еще нескольких от братвы, он бы обхватил эту жирную дряблую шею руками и начал давить, давить, давить, пока этот старый козел не обмочился бы.
Но нельзя! Он теперь уважаемый человек. Начальник! Это статус, который ему следовало беречь. Иначе братва не поймет. Иначе зачем он тут сидит? Для того, чтобы влететь по-крупному, или для того, чтобы стеречь всякий старый и пьющий одинокий сброд, не имеющий наследников по жилью? Его сюда за этим определили, между прочим. С этой целью он тут и сидит. Ну и еще чтобы он не сел в другое место – уже за решетку.
– Скот ты, Женя, и еще какой скот, – продолжил говорить тихо и монотонно Лопушин Иван Сергеевич, не сводя с переносицы Филонова ледяного взгляда. – Я наводил о тебе справки. И знаю, что за знакомые у тебя есть. Знаю приблизительно, скольких денег тебе стоило занять это место. И догадываюсь, зачем тебе это место. В тридцатом доме вот-вот старуха помрет, наследников нет, дед ее пьющий. Не удивлюсь, если дед отправится следом за ней, переписав свою квартирку на твоих друзей-бандитов. В двадцать седьмом доме-то схема сработала, так? Кому досталась трешка? Твоему корешу Степану Мазиле?!
Вот тут Филонов сам чуть не обмочился. Ему сделалось так страшно, так безумно страшно, что этот старый козел возьмет их и всех заложит, что он взмок.
– Ссышь, Женя? – тихим, вполне миролюбивым тоном спросил Лопушин и кивнул в подтверждение своего вопроса. – Ты, Женя, ссышь. И правильно, между прочим, делаешь. Но мы не в претензиях с супругой. Все, что нам надо, – это поменять отопление в квартире… Бесплатно.
– Хорошо, – кивнул Филонов через минуту, сглотнул судорожно и снова кивнул. – Завтра рабочие будут у вас. В девять утра. Будьте дома. Все на этом?
Супруги поднялись, шагнули к двери. Но тут Иван Сергеевич вдруг спохватился:
– Да, Женя, забыл сказать. Радиаторы должны быть алюминиевыми.
– Какие радиаторы?! Наша же только установка! И стояки! Вся разводка ваша! – немного повысил голос Филонов, решив, что старый козел окончательно оборзел и его надо, надо приструнить, даже с учетом страха и его угроз.
– Алюминиевыми должны быть радиаторы, Женя, – утробно хохотнул Лопушин. – И… Степке Мазиле привет большущий. Идем, Валечка.
Он взял супругу за руку и вывел из кабинета. Но прежде чем окончательно скрыться в коридоре, вдруг похвалил:
– А вот за то, что подъезд моется каждый день, за то спасибо. Хоть на уборщицах не экономите, за то спасибо…
Они ушли.
Филонов еще пару минут сидел в оцепенении, а потом принялся швырять в дверь все, что попадалось ему под руку. Папки, авторучки, карандаши, степлеры, дырокол, пачку бумаги. Остановился, когда в руках оказался мобильник. И то не швырнул его потому, что он вдруг зазвонил.
– Да! – заорал он, нажав на кнопку.
– Чего орешь-то? – поинтересовался Степка Мазила.
– Ничего, – сбавил сразу обороты Филонов. – Вывели тут…
– Что хотят? Налоговая?
– Если бы! Пришли тут божьи одуванчики ко мне, семейная парочка, блин… – Филонов минут пять ругался матом. – Просят отопление бесплатно им поменять. Я – в отказ, не положено у нас по уставу.
– И че? – Степка слушал без особого интереса. – Послал бы.
– Так послал.
– И че?
– А то! Дед как начал мне тут говорить и про тридцатый дом, и про двадцать седьмой, и… и про тебя, Степа.
Мазила минуту молчал, потом вкрадчиво так спрашивает:
– Ты че, паскуда, где спьяну разболтал?!
– Офигел, что ли? Я не самоубийца!
– Так откуда эта старая тварь обо всем знает?! Откуда на эту старую тварь снизошло прозрение, Жэка?!
– А я знаю! Где-то засветились. Бабки во дворе, может, трепались. Бабки, они ведь все знают.
– Н-да… – Степа молчал недолго и попросил вдруг: – Ты мне адресок-то ихний, этого козла, шепни, Жэка.
– Это еще зачем?! – Филонов обеспокоился.
