Пансионат для дваждырожденных.
Сначала Отон привычно просыпался на рассвете - его будили птицы, поющие над окном, которое он попросил не закрывать, и ему пошли навстречу, хотя сами хозяева держали старинные ставни своих окон наглухо затворенными и зашторенными. В эти первые дни, никого практически не встречая, он гулял по окрестностям: изредка спускался к Дунаю, но куда чаще осматривал цветники вокруг дома, а раз пешком дошлепал до той остановки, которую видел ночью, правда, весь с ног до головы измазался в грязи, что отбило в нем охоту к дальнейшим походам. Ближе к вечеру он возвращался; тем временем, хозяева один за другим покидали свои комнаты, разбуженный дом наполнялся молодыми звонкими голосами - эхом их споров, пения и шуток. Им было тесно вместе, и они сходились в гостиной только для ужина, а потом снова разбредались по углам. Светловолосый Алекс предпочитал уединение... либо общение с Эрнё тет-а-тет, и Бендик не взялся бы угадывать, что Алексу нравится сильнее. Цыган, Филипп, будучи в угрюмом настроении, сматывался в городок неподалеку, тогда ночью Отона будила его пьяная ругань под рядами спален; бывало, Филипп, наоборот, становился чрезмерно весел, безостановочно бренчал на гитаре, хохотал над своими и чужими шутками, однако он держался особняком и никогда не заговаривал с Отоном. Его глухая подспудная вражда с одноглазым Глигором оставалась постоянной мишенью для обидных острот, из чего Отон заключил, что Филиппа здесь недолюбливали. Глигор, по контрасту, был приветлив и охотно беседовал, если его вынуждали к беседе, но изворотливость одноглазого не нравилась юному Бендику. Остальные, за исключением хозяина, вообще не заинтересовались им, либо заинтересовались самую малость. Отон вскорости понял, что, обратись он к кому с вопросом, Ирен уничижительно фыркнет и отойдет, рыжая шведка Кристина вежливо улыбнется и ответит, что сама гостит впервые, темнокожий Наби сделает каменное лицо и отмочит что-нибудь по-арабски, а художница Жюли будет рассеянна, и в глазах ее застынут замыслы будущих полотен... короче, на Бендика смотрели в этом доме так, как смотрят на домашнее животное: его могут в минуту хорошего настроения почесать за ушком, а могут и пнуть, если подвернется не вовремя. Один Эрнё держался так, словно все его время целиком в распоряжении Отона; что же касается отца...
Собственно, Отон поменял день на ночь именно ради разговоров с отцом. На удивление быстро освоился с новым режимом: днями приучился спать, а вставал из постели с наступлением темноты, и всегда молчаливая, сосредоточенная Рахиль уже сидела на полу около его двери с вечными сладостями в кулачке. Могло ли быть так, что Эрнё приставил ее к Отону в качестве сторожа? Или ей было велено охранять человека от остальных вампиров?
О том, что они вампиры, Отон услыхал от отца в первую же ночь своего приезда сюда...
Он открыл глаза и немедленно вспомнил, что находится в чужом доме. Солнце, казавшееся седовласым в окружении белесой дымки, уже спеша за горизонт, щедро поливало пол и распахнутые ставни косыми лучами. Веяло свежестью. Отон оделся и отправился на экскурсию.
В темном коридоре, приятно пахнущем лаком и старым деревом, он незамедлительно столкнулся с Эрнё.
- А, проснулись, наконец? - Улыбка. - Ужин только через час, хотите прогуляться или мне показать вам дом?
- А как вам удобнее? - с внезапным любопытством спросил Отон. - Кто я для вас - обуза, загадка, просто еще один гость?
Собеседник рассмеялся.
- Редкая в наше время искренность.
Отон почувствовал себя польщенным и поспешил в свою очередь сказать приятное:
- Скорее, это вы располагаете к доверию.
- Для начала давайте познакомимся, как полагается. Меня зовут Эрнё Вардьяш, а вас?
- Мое имя Отон Бендик, и я приехал на поиски моего отца.
При звуке произнесенного имени лицо Эрнё омрачилось тенью тревоги, пропавшей так же внезапно, как перед тем возникшей. Он помедлил, наконец, ответил с явной неохотой:
- Я знаю вашего отца. Он живет здесь. Но вам лучше не беспокоить его, хотя, конечно же, окончательное решение вы примете сами.
