Алиса притворилась, что ей это безразлично.
— Я сказала, что все хорошо, но что, по-моему, тебе надо завести парня.
Несмотря на некоторую скованность, Алиса хихикнула.
— Да нет же!
— Правда.
— И что он сказал?
— Он был искренним и сказал, что он бы этого не хотел.
Алиса почувствовала, что брови у нее взлетели так высоко, что вполне могли скрыться под волосами.
— Он это сказал?
Райли с минуту молчала. Потом целиком закуталась в плед.
— Алиса, Пол всегда тебя любил. Он понимает, что я в курсе. Знаю, меня он тоже любит. Но по-другому.
Алиса открыла рот, но сначала не нашлась что сказать. Потом медленно произнесла:
— Он любил меня когда-то. Но думаю, это в прошлом.
— Нет. Ничего еще не начиналось. — Райли сжала Алисину босую ступню. — Знаешь, я сказала ему, чтобы он берег тебя. Когда ты появилась в нашей жизни, я говорила ему, что он может считать тебя своей, но чтобы помнил, что я твоя сестра. Я полюбила тебя первой.
Глава двадцать первая
КОГДА БЕРУТ И ВОЗВРАЩАЮТ
Придя домой с вечерней смены в «Дуэйн Рид», Алиса полезла в сумку за ключом и тут заметила, что входная дверь уже открыта. Ключ выпал у нее из рук. Она закрыла глаза. Можно было и не ломиться в квартиру, чтобы понять, что случилось.
Незадолго до полуночи Алиса приехала в пресвитерианскую больницу округа Колумбия. Она не отпускала от себя надежду, но уже все знала.
В вестибюле ее ждали родители. Надежда улетучилась в поисках более благоприятного шанса. Родителям пришлось подхватить Алису под руки.
— Ее привезли сюда, когда было уже слишком поздно, — сказала мать.
Алиса кивнула, уткнувшись в плечо отца.
— Врачи считают, виноват сгусток крови, — сказала мать. — Скоро все выяснится.
Какое это имеет значение? Тромб, аневризма, инсульт, сердечный приступ. Они уже давно готовили себя к какому-то одному исходу или ко всем сразу. Неважно, что именно произошло.
— Врачи ничего не смогли сделать.
Алиса вдыхала знакомые запахи родителей. Отцовский шампунь от перхоти, мамина губная помада с ароматом чайной розы, их особенный смешанный аромат. Она невпопад стала размышлять о том, что наиболее характерно у человека пахнет шея. При определенном усилии она могла бы представить себе, как пахнет шея Райли.
Мимо проходили люди, и одного стороннего взгляда было достаточно — Алиса это знала, — чтобы понять, что умер кто-то из ее близких. Как и при авариях на дороге, люди иногда не умеют скрывать свое любопытство. «Послушайте, кто умер?» — казалось, говорили их лица.
«Моя сестра, их дочь. Ей только что исполнилось двадцать пять», — мысленно говорила им Алиса. Она спрашивала себя, что же с ней не так, если она в своем горе думает о других людях.
— Это случилось быстро, — сказала мама.
Алисе казалось, что мать пытается заставить ее задать прямые вопросы о том, как все в точности произошло. А ей не хотелось задавать такие вопросы или выслушивать ответы на них, поэтому она досадовала на мать. Но потом она разозлилась на себя за то, что досадует на мать в такой момент.
Алиса знала, что скорбь принимает разные формы, однако удивительно было, что человек не расстается с какими-то мелочными уловками.
— Вы ее видели? — спросила Алиса.
— Мы были там, — ответил отец.
— Жаль, меня там не было, — сказала Алиса, неожиданно захлебнувшись в рыдании.
— Ты там была, — откликнулся отец.
Рыдая, Итан трясся, как ребенок, а Пол чувствовал себя повзрослевшим и постаревшим. Он понимал, что может оказать поддержку, поэтому пришел в квартиру на 98-й улице. Хотя с десяти лет Итану позволялось лишь дотронуться до его плеча, теперь Пол обнял отца Алисы. Он чувствовал страдания Итана. Он тоже сильно страдал, но отдельно от него. И не стал бы пытаться разделить боль.
— Мы знали, что это могло произойти. Старались подготовиться, — сказал Итан.
— Подготовиться невозможно, — откликнулся Пол.
Пол с удивлением разглядывал квартиру, с интересом настраивая себя на внешний мир и стараясь отключиться от того, что происходило в душе. Он считал, что настоящий дом этой семьи — Файер-Айленд, потому что он тоже был там, но оказалось, что живут они в основном в этой квартире. Он бывал здесь очень редко — даже несмотря на то, что их жизни переплетались так тесно. Он понял, что ему следовало бы присматриваться скорее к этому месту, чем к дому на острове, где его глаза успели ко всему привыкнуть. Он заметил, например, что квартира маленькая и почти лишена естественного освещения. Он всегда идеализировал их бережливость, как если бы это был нарочно выбранный стиль жизни. Однако состояние мебели, протечки на потолке, провисающие книжные полки говорили также о нужде.
