Он вспомнил, как маленьким пытался поставить иглу на край пластинки и как игла все соскальзывала и скреблась по канавке, издавая ужасный треск. Ведь ему совсем не нравилось ставить иглу на те канавки, где уже можно было услышать песню. Надо было слушать с самого начала. Надо было правильно поставить иглу.
Пол осторожно опустил иглу, и движение его руки заставило память совершить следующий оборот. Собственная рука представлялась ему рукой отца. В его воображении возникли руки отца.
Он сел на пол и стал слушать. Он слушал песню «Она как радуга». Потом обхватил голову руками и улегся на ковер. Он не сопротивлялся обрушившейся на него тоске. Тоске по дому и всему, что здесь происходило когда-то. Тоске по тому мигу, когда он позволил себе захотеть оставить дом для Алисы.
Он жалел, что допустил такую мысль. Ведь он знал, что это ловушка. Знал еще тогда, но тем не менее сделал это. Всю жизнь он сторонился этой ловушки, однако пошел напролом и попал в нее.
Да, она жестока, а он глуп. Он винил ее за то, что она ушла, но себя винил больше. Он слишком ее любит. Все дело в этом.
Какой-то частью своего существа он хотел позвонить ей, чтобы хорошенько отчитать. Он представил себе, как она станет пытаться применить к нему ту изматывающую стратегию, когда женщина предлагает остаться в друзьях. Она успела разбить ему сердце, и он не собирался позволить ей перебирать осколки, выискивая то, что может ей еще пригодиться. Он не даст ей возможности облегчить чувство вины, оставшись ее другом. Но, так или иначе, ему не пришлось ее отчитывать, потому что она не позвонила.
Проснувшись на следующее утро, он увидел разбросанные повсюду пластинки и пирамиду из коробок, минус коробка наверху.
Эта задача, похоже, потребует от него большего, чем он в состоянии сделать. Направляясь к парому, он понял, что вот сейчас воздвиг еще одну преграду между собой и выполнением этой задачи.
— Ладно, это здесь.
Алиса открыла дверь фитнес-центра и впустила Райли внутрь.
— Что здесь?
— То, что я хотела тебе показать.
— Это фитнес-центр?
— Да, — сказала Алиса.
Она вынула карточку и провела ею по сканеру, чтобы пройти через турникет.
— Ты — член этого клуба?
Райли вошла в лифт вслед за ней, и Алиса нажала кнопку верхнего этажа.
— Ну, не совсем. Иди за мной.
Выйдя из лифта, Алиса провела сестру через раздевалку в огромный застекленный павильон. Стены были выложены кафелем цвета морской волны. Повсюду стояли растения в кадках. Но больше всего поражал вид из окон — по одну сторону река Гудзон, по другую Центральный парк. Если подойти к стене и прижаться к стеклу, то можно было увидеть с южной стороны Нью-Йоркскую гавань.
— О господи.
— Красиво, правда?
— Я и не знала, что здесь есть такое.
Алиса опустилась на колени и погрузила руку в воду.
— Самая теплая в Нью-Йорке.
— Правда?
— Попробуй. Богатые люди не любят холодную.
— Она действительно теплая.
В глазах Райли можно было прочесть вопрос.
Алиса вынула карточку и подала ее Райли.
— Да-да. Твой абонемент на плавание.
— Ты шутишь?
— Я не могла купить полный абонемент.
— На что же ты купила этот?
— У меня дешевая аренда.
Райли рассмеялась.
— Не могу поверить тебе, Ал.
— Тебе необходимо плавать. Вот здесь и будешь.
— Не могу поверить, что могу здесь плавать.
— В любое время, какое тебе понравится.
Алисе вдруг показалось, что Райли готова расплакаться, и это было так непривычно, что испугало Алису. Но в следующий момент Райли уже возилась со своими туфлями, потом без церемоний сложила руки над головой и, как была в одежде, нырнула в теплую воду.
Теперь уже Алиса готова была расплакаться, а Райли, довольная, плескалась в воде, и мир продолжал вращаться.
Они шли домой пешком по Амстердам-авеню все двадцать кварталов — Райли, ковыляющая в Алисином свитере, куртке и слишком длинных брюках, и Алиса, размашисто шагающая рядом с ней в двух, надетых один на другой, махровых халатах и размахивающая пластиковой сумкой с мокрой одеждой.
