Честно говоря, Эйвитта этот вопрос особо не заботил. Он зашел в мастерскую в строгом синем костюме, с намертво залаченной седеющей шевелюрой, не отрывая от уха телефон. Бегло взглянув на столик, прикрыл динамик рукой.
– Неплохо. Значит, договорились?
Не успела я ответить, как он направился к выходу. Оуэн, напротив, задержался. Мастерская произвела на него неизгладимое впечатление, и он внимательно рассмотрел все мои работы.
Я наблюдала за ним и удивлялась, глядя на странную картину: долговязый загорелый парень с копной светлых волос, в поношенных кедах «Конверс» и модном деловом пиджаке. Такое чувство, словно он свалился прямо с доски для серфинга, напялив на ходу накрахмаленную сорочку и пиджак.
Поймав себя на том, что разглядываю его слишком пристально, я поспешно отвернулась. Оуэн тем временем подошел к предмету моей особой гордости – добротному обеденному столу в деревенском стиле, который я использовала в качестве рабочего. Большую часть столешницы занимали компьютер, газеты и инструменты, и нужно было как следует постараться, чтобы разглядеть сам предмет мебели.
Оуэн обратил внимание и на твердое красное дерево, из которого я выстругала столешницу, и на слегка высветленные уголки, обитые железом. Был ли он первым посетителем, заметившим стол? Конечно, нет. Но он первым склонился, как частенько делала я, и провел пальцами по острым полосам металла.
– Ай!
– Знали бы вы, как приятно наткнуться на него посреди ночи, – заметила я.
Оуэн встал и напоследок любовно похлопал по столешнице. Затем направился ко мне и подошел так близко, что я даже опешила от его прыткости. Наверное, мне следовало смутиться – я стояла перед ним в майке без рукавов и заляпанных краской джинсах, волосы собраны в небрежный пучок, из которого выбились немытые локоны. Впрочем, под его взглядом я ощутила и нечто иное.
– Итак, – начал он, – какова ваша цена?
– Вообще-то образец выставочный и не продается, – ответила я.
– Потому что он травмоопасен?
– Именно.
И тогда Оуэн улыбнулся. При виде этой улыбки мне вспомнились все дурацкие поп-песни. Дело не в том, что она озарила его лицо, затронула мои душевные струны или заставила сердце выпрыгнуть из груди – ничего подобного! Просто здесь, на Грин-стрит в центре Манхэттена, я редко встречала такую улыбку – щедрую, детскую, добрую. Да что там, таких на Манхэттене вообще не бывает!
– Значит, продажа стола не обсуждается?
– Увы, нет. Впрочем, я могу предложить вам что-нибудь еще.
– Как насчет мастер-класса? Вы могли бы показать мне, как сделать такой самому, разве что с чуть более мягкими углами… Я подпишу отказ от претензий. Любые травмы – на мой страх и риск.
Я изрядно смутилась. У меня возникло чувство, что мы говорим вовсе не о столе. Более того, я была в этом совершенно уверена – насколько может быть уверена женщина, которая целых два года готовилась выйти замуж за мужчину, а потом поняла, что он ей не подходит. Причем за две недели до свадьбы!
– Послушайте, Итан… – начала я.
– Оуэн, – поправил он.
– Оуэн, очень мило, что вы спросили, – продолжила я, – однако у меня есть правило: с клиентами – только деловые отношения.
– Значит, повезло, что ваши изделия мне не по карману!
Впрочем, это его немного остудило. Он пожал плечами, словно говоря «в другой раз», и направился к двери, где по тротуару нетерпеливо расхаживал Эйвитт, все еще разговаривая по телефону.
Он почти ушел, и вдруг я поняла: мне нужно во что бы то ни стало его остановить, сказать, что я имела в виду совсем другое!
Не стану утверждать, что это была любовь с первого взгляда.
Просто мне захотелось его задержать ненадолго и растянуть удовольствие, увидев еще раз широкую, добрую улыбку.
– Погодите! – окликнула я, судорожно оглядывая мастерскую в поисках подходящего предлога, и протянула ему кусок ткани, принадлежавший другой клиентке. – Передайте это Белле.
Так себе идея! Как сказал бы мой бывший жених, это совершенно на меня не похоже – обычно я сторонилась людей, а не тянулась к ним.
– Непременно, – кивнул Оуэн, избегая смотреть мне в глаза. – Кстати, у меня тоже есть правило: никаких свиданий. Я – отец-одиночка и иду в комплекте. – Он помолчал. – Кстати, моя дочь – заядлая театралка, и я серьезно упаду в ее глазах, если не схожу на какой-нибудь спектакль, будучи в Нью-Йорке.