Я был абсолютно уверен в том, что невиновен. Но больше ни у кого на земле не было ни малейших оснований в это верить.
* * *
Очень высокий мужчина с аккуратно причесанными длинными волосами, в итальянском шелковом костюме и остроносых черных ботинках вышел из меблированных комнат по Восьмой авеню. От Сорок первой улицы его отделяло двадцать шагов.
Он повернул в мою сторону, и я вынырнул из тени ему навстречу. Я надеялся, что он еще не успел посмотреть последние известия по телевизору.
— Извините, пожалуйста, — начал я, — мне неловко вас беспокоить, но только что на Таймс-сквер у меня вытащили бумажник. Я сначала не заметил пропажу, а потом спустился в метро и выяснилось, что денег нет. Не могли бы вы одолжить мне двадцать центов...
Его светло-карие глаза встретились с моими. Он смотрел с сочувствием и разве что чуть иронично.
— Конечно, — ответил он. — Житья нет от этих карманников. Город превратился в настоящие джунгли, верно?
— Верно.
— Жетон вас устроит?
— Конечно устроит. Извините за беспокойство...
— Вы, случайно, не знаете, который час? Я посмотрел на запястье.
— Нет часов, — сказал я. — Наверное, оставил дома.
— Что, и часы тоже забрали?
— Нет, я, скорее всего, оставил...
Он запустил длинные пальцы в волнистую шевелюру.
— Сочувствую вам, — сказал он, вежливо улыбаясь. — Опасный народ эти парни, спору нет. С ними лучше дел не иметь. Настоящие разбойники.
И полицию ведь не позовешь. — Он чуть слышно вздохнул. — И все же без них трудно. Ведь порой они доставляют такую радость, верно?
— Мм...
— Мне на север. Если хотите, можем поехать на такси вместе.
— Я живу в Бруклине.
— Ясно. И разошлись как в море корабли... — Он протянул мне жетон на метро. — Хочется верить, что вы потеряли не слишком много денег?
— Не очень.
— Вам повезло, — усмехнулся он. — В следующий раз, надеюсь, повезет больше, дружище.
* * *
В метро у киоска, где продавали жетоны, выстроилась очередь. Я подождал, пока она рассосется, потом подошел и протянул в окошко жетон.
— Пожалуйста, верните деньги, — сказал я. — Не поеду я в этот Спокан.
Служащий взял жетон и подвинул ко мне два десятицентовика. Я поднялся по лестнице и вышел на улицу. В поисках телефона-автомата я прошел полдюжины кварталов вниз по Восьмой авеню. Потом плюнул и позвонил из табачного магазина.
Трубку взял Дуг.
— Это Алекс, — сказал я. — Должен тебе сказать...
— О господи, — отозвался он. — Куда тебя отвезли? Я пришлю адвоката. Я...
— Я пока на свободе.
— Ты еще не сдался? Опомнись. Несколько часов назад здесь были полицейские, спрашивали о тебе. Сейчас твою фотографию показывают по телевидению. Она будет и в утренних газетах. Боже мой, Алекс, что произошло?
— Абсолютно ничего.
Несколько секунд мы молчали. Потом я сказал:
— Дуг, я не убивал эту девушку.
— Вот как?
— Я был с ней, но ведь это не преступление. Ее убил кто-то другой.
— Кто?
— Не знаю.
— С чего же ты...
— Я видел, как ее убивали. И больше я ничего не помню. Я не могу вспомнить, как выглядит убийца. Помню только руку и в ней нож.
— Ты пил.
— Да.
— Память — чудная штука, Алекс. Конечно, полиция постарается помочь тебе. Пентотал и другие лекарства помогут вернуть память. Заполнить провал.
— Я не могу пойти в полицию.
— Не думаю, что у тебя есть выбор...
— Я не могу туда пойти.
— Почему?
Этот разговор мог свести с ума.
— Потому, что там мне ни за что не поверят, — сказал я. — Ты же не веришь...
Последняя фраза гулко отдалась в телефонной трубке. Ни один из нас не счел нужным ничего добавить. Наконец его голос, теперь прозвучавший уже по-другому, произнес:
— Зачем ты мне звонишь?
— Мне нужны деньги.
— Хочешь сбежать? У тебя все равно ничего не выйдет.
— Да не бежать, не бежать, черт возьми. Я должен продержаться, пока не узнаю, кто убил эту девушку. Ну уважь меня, Дуг. Сделай вид, что веришь мне.
— Черт...
— Мне нужна пара сотен наличными. Ты их получишь обратно.
— Ты что, вообще на мели?
— В моем нынешнем положении я не могу обналичивать чеки. Можно, я приеду к тебе? У меня в кармане десять центов, и это все. Попробую достать еще десять, чтобы хватило на метро. Так я еду?
— Я не хочу, чтобы ты здесь появлялся.
