Лисы никогда не убивали ради крови и забавы – только чтобы выжить. Но кто знает, что там в голове у потомка кровожадного рода?
Лис испуганно замер, продолжая наблюдать за странным ритуалом. Но после особенно гулкого падения самочка осталась лежать на песке. Ее плечи задергались, а сама она издала странный вой, полный отчаяния. Лису стало ее жаль.
«В конце концов, – думал он, подползая к поверженному человеческому детенышу, – она вправила мне лапу, хотя могла убить. К тому же, когда у тебя есть вкуснейшие грибы, зачем тебе звериная кровь?»
Алиса окончательно выдохлась. Целый день она упорно шагала с камня в пустоту, но крылья продолжали спать. Пот заливал ей глаза, ладони были сбиты в кровь, а про посиневшие и опухшие колени девушка старалась не думать. Все отчетливее становилась мысль, что она продолжит путь пешком. И погибнет, конечно. Но бросить исполнение задания Города было хуже смерти. Пусть крылья ее не слушаются, но она остается Крылатой. Кто знает, может быть, ей повезет добраться до гор и найти камень повыше. А сейчас надо было отдохнуть, чтобы завтра еще до рассвета изучить карту и пойти, положившись на милость пустыни.
Пока Алиса искала в себе силы перевернуться, доползти до рюкзака и хоть что-нибудь съесть, лис подобрался к ней поближе. В его пасти был зажат последний, самый лакомый кусочек грибного пайка, подобранный им у валуна. Осторожно подойдя, он ткнул Алису в бок своим широким лобиком, а когда она, вздрогнув, обернулась, внимательно посмотрел ей в глаза.
Рыжий зверек настороженно смотрел на Алису, но она почему-то была уверена, что он не станет нападать, в его глазах читалось явственное сочувствие. Они смотрели друг на друга несколько секунд, а потом лис вздохнул и положил рядом с ней кусочек пайка. Постоял еще немного и добавил к сухому грибному брусочку тельце песчаного таракана.
Это был самый сложный, самый одинокий и страшный день жизни Крылатой, хуже ей было только в день маминых похорон. Но при взгляде на больного и брошенного стаей лиса у девушки защипало в глазах. Зверек отдал ей последнее из сочувствия, а может, в благодарность за вылеченную лапу. Но если в этой огромной пустыне есть хоть одна живая душа, способная на такое, значит, для нее еще не все потеряно.
Когда взошла луна, Алиса и лис уже спали: зверек прижался к ее боку, свернувшись клубком под полой тяжелой куртки. Около них на песке виднелось несколько грибных крошек и левое тараканье крылышко.
Томас изучил лицо Анабель до мельчайшей черточки. Вьющаяся прядка, выбившаяся из тугой прически. Две родинки на правой щеке. Полные, чувственные губы – она закусывала их до крови, когда он ее ласкал. Большие насмешливые глаза, зеленые, как свежая трава, как мир, каким он был раньше. Широкие брови, левую пересекал узкий шрам. Один из множества ее шрамов. «На память об испытании», – смеялась Крылатая.
Правда открылась спустя месяцы, когда Томас узнал, как сложно проходила трансформация тела его любимой. Как не желали раскрываться крылья, как первый шаг в пустоту завершился падением на скалы, как лекари собирали кости по кусочкам, сшивали связки и мышцы и боролись за ее жизнь несколько долгих недель. Томасу казалось, что гибкое тело Анабель создано для полета. А когда увидел затейливую вязь шрамов, что прятала от чужих взглядов ее одежда, то еще сильнее полюбил эту женщину.
Все то, что получалось у Томаса играючи, давалось ей тяжелым трудом с полным напряжением железной воли. И когда она, такая сильная в глазах других, тихо засыпала в его объятиях, в Крылатом просыпалась неведомая ему прежде нежность, накрывала его волной, так, что перехватывала горло. Это чувство оказалось сильнее даже естественного, понятного желания обладать. И это пугало Томаса. Куда легче было бы просто закрутить роман с сестрой по Братству, отправляться с ней на вылазки и травить байки, греясь у костра. Но та памятная гроза, мертвый охотник в пещере и доверчивые слезы Анабель сделали все сложнее. Во сто крат сложнее, в тысячи – прекраснее.
Томас перенес свой походный рюкзак в ее дом на следующее утро после вылазки. Не оглядываясь, он оставил свой закопченный уголок в общем доме Крылатых, как песчаные змеи сбрасывают и оставляют на холодной золе отслужившую кожу.
