В общем, дело развивалось. Дефолт девяносто восьмого года – записи датировались 2005 годом – и все прочие мрачные чудеса остались позади. Мы ни от кого не зависели, даже ФСБ закрывала глаза на наше существование и открывала их только по мере собственной надобности.
Вечером заглянул в кабинет Сашка.
Я честно сказал: “Я занят. Говори, что надо, и катись”.
Он засмеялся: “Да ничего, – и потер руками виски: – Головные боли замучили. Ходил сегодня к психологине, которую Виталик мне насоветовал. Играем с этой девахой в ассоциации, спрашивает она что-то, а я в окно смотрю. Она свое ведет. Вопрос, вопрос, вопрос. Слышу: „Алкоголь“. А я весь в своих мыслях, отвечаю: „Сто двадцать“. Деваха выпучила глаза: „Айтишник, что ли?“”
Я хмыкнул: “Жениться тебе надо”.
К тому времени только у Сашки семьи не было.
“Не сиди круглые сутки в лаборатории”, – пеняла Варька, даже пыталась знакомить Сашку с подружками. Но после того, как Сашка жестоко надругался над самой милой из ее подружек, она такие попытки оставила. Тем более мы начали выпуск “обээшек”, настроенные на личностные особенности конкретных людей. С Сашкой вообще стало не совладать.
“Ладно, садись. Но если явился излить душу, сочувствия у меня ноль”.
“Да не нуждаюсь я в сочувствии”.
“Тогда чего притащился?”
“Из-за Виталика”.
“Дался тебе Виталик!”
“Сашка, он плохо кончит”.
“Все мы кончим одинаково”.
“Может, и все. Может, и плохо. Но не так, как он. Ты знаешь, я имею в виду эту его бетонную бабу”.
“Не лезь к Парване”.
“Пока ее не было, Виталик жил по-другому”.
“Можно подумать, ты вдруг узнал о ней что-то новое”.
Он помолчал. Потом выдал: “Я видел ее личностные характеристики”.
Я обозлился: “Только не говори, что это она сама показала тебе свои данные”.
“Я этого и не говорю. Это не имеет значения. Но ты же каждый день видишь ее глаза. Они как бездонные ямы. В них только загляни, зарежешься. Но личностные характеристики на Парвану собраны. Это Виталик сделал”.
“И ты, конечно, вышел на файлы случайно?”
“Ну, если считать случайностью Мишину помощь…”
“Ты уже и Мишке запудрил мозги?”
“Я не в карман к Парване залез”.
“Ну да, не в карман. Ты в душу к ней залез, – жестко уточнил я. – Для создания блока личностных характеристик Парваны Виталику не надо было испрашивать нашего разрешения. Это их личное с Парваной дело – изучать друг друга. Они живут как муж и жена, чего тебе надо? Ты не имеешь права лезть в их жизнь, это как в чужую спальню заглядывать”.
“Но ты должен знать! Ты руководишь проектом!”
“Повторяю еще раз, мы не лезем в личные дела друг друга”.
“Послушай, – лицо у Сашки сделалось хмурое, и я почувствовал, что он уже не играет. – Когда мы начинали, нас было пятеро, да? Виталик, ты, Мишка, Толя, я. Дружно было. Каждый помогал каждому. А теперь Толика нет. Что толку в нашей осторожности, в наших глупых правилах? Ты забыл, что Толика убили бомжи? Это надо же, “обээшку” не носить в поясе! Ну, зачем он ночью поперся в сторону Морского?..”
Ах, Толик… Сердце заныло… Ну что тебя, Толик, правда, потащило тогда ночью на улицу? Пошел в магазин, а попал в бомжатник… В кустах напротив “Холидея” всегда летом лежбище алкашей… Им в тот вечер здорово повезло: выпивка кончилась, а тут глупый очкастый является…
“Чего ты от меня хочешь?”
“Ничего особенного. Это даже бы Старик разрешил”.
Я выслушал Сашку, иначе не отделаешься. В общем, в его словах был смысл. С той поры, как Виталик взял на себя всю рекламу, он здорово изменился. Даже налево перестал бегать. Понимаешь, попытался втолковать мне Саша, Виталик теперь или в отъезде, или дома сидит со своей бетонной таджичкой. А она молчит. У них там никакой музыки. Ни восточной, ни западной. Даже Карузо для чайников, этот упитанный соловей на экране не кривляется. Сидят и молчат. “Увидишь, они взорвутся, – закончил Сашка. – Парвана как восточный вулкан”.
В общем, Сашка говорил о простых, как воздух, вещах.
Ревность, любовь. Мы прекрасно знаем, что это тоже корректируется. “Обээшки” срабатывают на все сто процентов, надо только правильно сформировать личностный комплекс.
“Сашка, пора снимать этот напряг”.
