Снова больница, что на этот раз? Я подпрыгнула и, перешагнув подоконник, приземлилась на третьем этаже.
— Ты ничего не перепутала?
Тетрадь тут же пошла, жёлтыми пятнами, справедливо негодуя. Ладно, посмотрим. Я вошла в палату, худой мальчишка был обмотан множеством проводков.
— Что это значит? — зло спросила я.
— А чего ты хотела, ты так обрадовалась, что хоть кто-то помнит о договоре между людьми и Смертью, что забыла проверить физическое состояние объекта. Вот и получай, или ещё хочешь поиграть в дары?
Я зло скинула балахон и закинула Косу в стену, зло заскрипела зубами, нервно сжав кулачки так, что ногти врезались в мякоть. Боль отрезвляла и заставляла думать.
— Помогла, — тихо злилась я на себя.
— Что ты здесь делаешь, я тебя спрашиваю? — тихо раздалось в глубине мозга.
Меня резко повернули. Молодой мужчина в белом халате сердито смотрел на меня поверх очков. Вздрогнув от неожиданности, и посмотрев, как он держит меня за плечо, забытым движением коснулась уха.
— Что? — не понял он.
Я снова повторила этот жест, потом, тяжело разлепив губы, произнесла.
— Не слышу.
Мужчина тут же ослабил хватку, но руки не убрал.
— Ты кого-то ищешь? — сильно артикулируя, спросил он.
— Маму, — сказала я, что первое пришло в голову.
— Читать умеешь?
Стало обидно, но я утвердительно кивнула. Мужчина тут же стал лазить по карманам, извлек из недр белого халата какой-то потертый листок, быстро написал.
— В какой палате лежит твоя мама? — прочитала я.
Блин, я не знаю номера.
— В сороковой, — мысленно подсказала тетрадь, — везде есть сороковая палата.
Я протянула руку к листку, мужчина тут же сунул ручку. В это мгновение мозг обожгло невыносимой болью. Время, единственное чему мы подчиняемся. Изменение временных параметров обходится нам очень дорого. Обхватив голову, я резко присела.
— Сонька! — рявкнула тетрадь, впервые наплевав на конспирацию, — забирай объект и уходим, время, время тебе говорят.
Я тяжело поднялась, отстранившись от обалдевшего мужчины, не каждый день видишь парящую и вопящую над потолком тонкую тетрадку в клеточку, боль нарастала, неуверенно пошла по направлению к лежащему ребенку, и тут снова неприятности, мальчишка, влетев с воплями, повис на моих ногах.
— Соня зови Косу!
— Что? — переспросила я.
— Коса!!! — завопила тетрадь.
Моя чёрная коса, выданная мне перед первым заданием, вылетела из стены и удобно легла в руку, мужчину и надоедливого мальчишку отбросила по сторонам.
— Я же говорила тебе, — не шевеля губами, произнесла я, — каждому своё время, его время пришло, ты не изменил предначертанного.
Чёрный балахон окутал тело и закрыв голову капюшоном, я подошла к лежащему мальчику, коснувшись губами лба больного, почувствовала, как в тетради напротив имени мальчика появилась дата смерти. Ребенок глубоко вздохнул и затих.
— Не умея пользоваться дарами, не используй их. Иногда смерть является благом, запомни это на будущее.
Мальчик заплакал, а мужчина, не отрывая взгляда, следил за каждым моим движением, подхватив тетрадь, я ушла в пустоту.
— Как ты думаешь, шеф уже знает о нашем проступке?
— Конечно, меня волнует другой вопрос, какое наказание она нам придумает?
— Но ведь за двадцать лет полевой работы у нас не было не одного прокола, и я так думаю, Старатели легко исправят нашу оплошность.
— Сонька, ты знаешь Николая, ну мужчину который был до тебя, у него в сто раз больше послужной список и куча благодарностей и где он сейчас и поверь мне на слово, его поступок был менее заметным, чем наш, да и свидетелей было на порядок меньше.
— Значит, нас сошлют в пустоту, навсегда.
— Зачем такие кардинальные меры, — испугалась тетрадь, — хотя она может.
— Спасибо, успокоила.
— Нам сейчас не успокаиваться надо, а продумывать линию защиты.
— Вот оно пагубное влияние телевидения, — проворчала я себе под нос.
Я даже не стала заходить в комнату отдыха, и в канцелярию, для отчёта, а просто направилась в кабинет шефа. Как всегда дверь была открыта настежь, я вошла, хоть она и сидела ко мне спиной и просматривая на большом экране очередную катастрофу, о моём появлении она знала, как только моя нога вступила в коридор. Пауза заметно затянулась и я начала ёрзать на стуле.
