— Нет, но она не боится подходить к нему совсем близко. Именно по этой причине я переселилась в спальню наверху: я все время слышала ее по ночам под своим окном. Может, ты скажешь, что я невероятная трусиха, но… да, признаюсь, я боюсь ее.
— И неудивительно. А ты можешь показать мне следы?
Они обнаружили Призрака, который старательно обнюхивал землю под окном прежней спальни Аманды.
Тайлер неохотно убрал руку с ее плеча и наклонился, чтобы рассмотреть землю.
— Вот здесь, где высохшая грязь? — спросил он.
Аманда с опаской подошла ближе и кивнула.
Призрак встал рядом с ней и помахал хвостом. Тайлера беспокоило, что она по-прежнему боится, но Аманда протянула руку и погладила пса.
— Ты ищешь ту, другую собаку, да, Призрак? — спросила она.
Пес энергично помахал хвостом.
— Как ты думаешь, он понимает английский язык? — спросила она у Тайлера, который пришел к выводу, что следы действительно принадлежат очень большой собаке.
— Среди прочих языков, — рассеянно ответил он.
Ее смех вывел его из задумчивости, и он улыбнулся.
— Знаешь, это одна из способностей, которыми наделены собаки. Наши слова не имеют для них значения. Для самых умных даже тон не важен. Они понимают жесты, выражение лица и то, как мы себя ведем. Наверное, еще улавливают запах эмоций. Есть старая поговорка: «Собаку не обманешь». Я считаю, что это очень верно.
— О, значит, тебе приходится быть честным с Призраком.
Тайлер выпрямился.
— И я не сомневаюсь, что он абсолютно честен со мной.
Аманда замолчала, и он обнаружил, что она, не скрываясь, разглядывает его и пытается понять, что он собой представляет.
— Хотела бы я знать… — начала она.
— Что?
Аманда набрала в грудь воздуха.
— Насколько я понимаю, ты работаешь с людьми, переживающими какое-то горе.
— Нет… не профессионально, — осторожно проговорил он. — Просто я пытаюсь помочь тем, кто стоит на пороге смерти, и их близким.
— Ты планируешь вернуться в хоспис?
— Да, сегодня днем.
— Возьми меня с собой.
— Я не уверен…
— Пожалуйста!
Тайлер приподнял одну бровь.
— Это не то место, где предпочитают бывать большинство людей.
— Я не знаю, сможешь ли ты понять… больше всего на свете… — Аманда сделала глубокий вдох, словно пыталась призвать на помощь всю свою отвагу. — Я хотела бы быть полезной.
Он думал было ответить что-нибудь легкомысленное, но увидел, что она совершенно серьезна, и спросил:
— В каком смысле?
— Я хочу иметь какую-то цель, приносить пользу, а не жить, как саранча.
Тайлер улыбнулся.
— Саранча? Что-то я не заметил, чтобы ты пожирала все на своем пути.
Аманда рассмеялась и покачала головой.
— Хорошо, давай посмотрим, сколько времени ты тратишь на магазины, — сказал он.
— Немного, — призналась она.
— Машина у тебя надежная и безопасная, но не новая.
— Верно.
— Не хочу совать свой нос в твои финансовые дела, но у меня сложилось впечатление, что при желании ты могла бы разъезжать в «роллс-ройсе» с личным шофером.
— Могла бы. Я владею доверительной собственностью. Мне не пришлось работать ни одного дня в своей жизни и никогда не придется. Меня беспокоит мысль о том, что я могу отнять работу у кого-то, кто в ней нуждается. Я сказала, что не хочу быть саранчой, потому что я пользуюсь урожаем, который вырастили другие люди, — деньгами, заработанными моим прадедом и дедом.
— Не твоим отцом?
Она оглянулась, и он подумал, что она что-то услышала. Он тоже обернулся, но рядом никого не было.
— Отец был не слишком серьезным человеком, — сказала она. — Ты же видел фотографию. Он и мама были красивыми людьми, душой любой компании, в которую их приглашали… а их приглашали все. Они летали на частных самолетах на другие континенты, чтобы принять участие в каком-нибудь празднике. — Аманда помолчала. — Обычно они объединялись с родителями Брэда и Ребекки. Две роскошные пары, полные жизни и веселья. Когда я родилась, они, наверное, подумали, что кто-то поменял детей в родильном доме. — Она посмотрела на него. — А твои родители живы?
— Нет. Это у нас общее — у тебя, Рона и меня.
— Расскажи мне о них.
— О моих родителях?
Девушка кивнула.
Тайлер хотел было преподнести ей историю, которую он обычно рассказывал. Она состояла из целого набора полуправд, не дающих любопытным возможности задавать новые вопросы.
