— Нам-то легко рассуждать, а каково тем несчастным, которые попали в руки злодеев? Вы правы, полковник, их положение просто ужасно. Там, знаете, Сиверс… мой старый друг. Без содрогания не могу даже думать о них… Интересно, какие требования выставят на сей раз бандиты?
— Рискну угадать. — Волков хрустнул пальцами и вытянул ноги поближе к камину, в котором тускло дотлевали подернутые пеплом уголья. — Холодно, однако, промозгло… Да-с, прежде всего они станут настаивать на отмене военного положения, затем потребуют вывода войск из имений и роспуска отрядов охраны.
— А если они согласятся разоружиться, Юний Сергеевич?
— Черта с два, простите за выражение.
— Мы в жутком положении: нельзя сказать «нет», но и самоубийственно капитулировать.
— Не посоветовал бы… В Курляндии уже наделали глупостей. Не расхлебают теперь. Приказ губернатора о сдаче оружия оказался на руку только красным. Слабонервные господа потащили в полицию свои нечищеные берданы и трехстволки, а лесные братики наложили на все это железное барахло лапу. Сами-то они и не помышляли о разоружении.
— Холодная мудрость змеи — вот что нам требуется. Переждать, выжить, не дать себя спровоцировать. Разве я не понимаю, что назревает вооруженное восстание? Рижский, Венденский, Вольмерский, Виндавский уезды объяты пламенем революции. Только присутствие войск и уверенность, что беспорядки будут подавлены самым энергичным образом, сдерживают пока крайние партии и дают губернии кажущееся спокойствие. При первом же серьезном столкновении выяснится, что у нас недостает сил для отпора, и тогда наступит катастрофа. Любой ценой надобно добиться успокоения умов. Мы не должны давать повода для недовольства, но и уступать революции мы тоже не вправе. Вот почему я не дал разрешения на устройство откровенно социал-демократических собраний, но и не воспрепятствовал их проведению… А вы осудили меня тогда, Юний Сергеевич.
— Что вы, ваше превосходительство! Как можно? Ничуть… Просто я заранее предрекал неудачу переговоров. С грабителем, который схватил тебя за горло и размахивает ножом, не вступают в объяснения. Поверьте моему солдатскому опыту, ждать осталось недолго.
— Полагаете, революция пойдет на убыль? — с сомнением вскинул голову Звегинцев. — Не вижу признаков.
— А я вижу, — Волков доверительно наклонился к собеседнику, — более того, располагаю достоверными сведениями. В стане врага нет единодушия. Центральное бюро волостных делегатов не пошло за крайними. Призвав к ликвидации господских привилегий, оно не допустило между тем раздела помещичьих земель. Весьма важный момент, — полковник назидательно поднял палец. — И у комитетчиков тоже раскол. Как говорится, рак пятится назад, а щука тянет в воду. Что там ни говорите, а Витте мы недооценили. Хоть он и пройда, а голова у него золотая. Меньшевистская фракция «седых» не поддерживает борьбу. Дайте срок. Мы им так всыпем, — он погрозил кулаком, — что небо с овчинку покажется.
Поскребшись ноготками, в дверную щель просунулся дежурный чиновник.
— К вам господин Мейендорф, ваше превосходительство.
— Немедленно проси! — Губернатор вскочил с места и забегал по кабинету. — И вот еще что, дружок, — он потер руки, — распорядись подбросить полешков. Милости просим, барон! — встретил гостя у самых дверей. — Вы решились оставить имение в такое время? Я восхищен вашим мужеством!
— Пустое, господин губернатор, — Мейендорф едва коснулся протянутой руки. — Меня вынудили чрезвычайные обстоятельства. Притом я с сильной охраной.
— Не помешаю? — привстал с места Волков.
— А, полковник? — кисло улыбнулся Мейендорф. — Рад видеть вас в добром здравии.
— Устраивайтесь, прошу! — Звегинцев пододвинул кресло для барона поближе к огню, где служитель, орудуя кочергой и совком, уже выгребал золу. — Чем обязан?
— Располагаете сведениями о поезде, ваше превосходительство? — Мейендорф принялся греть руки.
— Ожидаю с минуты на минуту.
— Не ждите, — с металлом в голосе отрезал барон. — Воинский эшелон из Вильно потерпел крушение близ Штокмансгофа, где бунтовщики разобрали путь. После ожесточенной перестрелки с ордами бандитов, осадивших поезд, войска принуждены были отступить. Так-то, господа. Мы проиграли эту баталию.
