— Тем не менее положение в прибалтийских губерниях внушает особое беспокойство верховной власти. — В голосе барона прозвучала нетерпеливая интонация. — Дмитрий Федорович заверил меня, что поддержит самые твердые меры по восстановлению спокойствия и порядка.
— Мы получили депешу господина Трепова, — уклонился губернатор от прямого ответа. — Пас!
— Насколько мне известно, — вмешался Папен, — Дмитрий Федорович распорядился срочно снестись с военным министром и командующим войсками Виленского военного округа на предмет откомандирования полка кавалерии.
— Одного полка? — барон надменно вскинул подбородок. — Это же капля в море!
— Не скажите, сударь, не скажите, — покачал головой Волков. — Вы не ту масть дали, барон. Николай Александрович по пикам пошли… Полк кавалерии — большая сила. Генерал подтвердит.
— В нашем положении полк — солидное подкрепление, — важно кивнул Папен. — Гарнизон, как вы знаете, состоит из трех неполных полков. Вместе с семьдесят шестой артиллерийской бригадой это составляет тысячу семьсот человек пехоты и четыре полноценных орудия. Немного, господа. Тем более что по-настоящему полагаться возможно лишь на сотню драгун и сто шестьдесят казаков.
— Казаки! — оживился барон. — Это единственная надежда. Они не рассуждают. Казак на коне — великолепная боевая машина, должен вам сказать. У меня был марьяж, — объяснил он, сбрасывая на туза даму. — Если нам обещан только один полк, то пусть это будут казаки. Уж они-то наведут порядочек.
— Натюрлих. — Папен пригладил седеющие бакенбарды и перетасовал колоду. — Снимите, барон. Такому городу, как Рига, конечно, следовало бы иметь более солидный гарнизон.
— Дело не в количестве войск. — Юний Сергеевич переглянулся с губернатором. — Либава, например, набита солдатами и матросней. Но разве от этого легче? Наоборот! Либавская крепость представляет собой настоящий пороховой погреб, который готов воспламениться от малейшей искры. У нас коварный, изобретательный враг. Латышские эсдеки и русские большевики образовали специальные отделы для ведения агитации среди солдат. Я уже имел честь докладывать вам, Николай Александрович, в присутствии господина генерала о настроениях в казармах, так что не стоит повторяться. Большой шлем!
— Вам везет, — позавидовал губернатор.
— Большевики издают газету специально для солдат, — сказал Папен. — Я распорядился обыскивать и изымать у нижних чинов все газеты без исключения.
— Все-то зачем? — мягко упрекнул губернатор. — Патриотические, вроде «Тевии» или «Ригаше рундшау», можно было бы и дозволить. Козырь пики, господа… Журналы тоже: «Новое время», «Будильник» — для развлечения. Что же касается «Русского инвалида», то я бы просто рекомендовал его для распространения.
— Армия должна быть в стороне от любой политики, — высказал свое кредо генерал-лейтенант. — Авторитет начальников, от ефрейтора до царя, не следует подвергать даже тени сомнения. В газетах же порой непочтительно отзываются о начальственных особах. Даже карикатурки помещают. Распустили писак.
— Я хотел сказать, господа, — барон полез в кошелек за мелочью для сдачи, — что мужественные слова господина Трепова: «Холостых залпов не давать. Патронов не жалеть» — не утратили своей силы по сей день. Твердость и непреклонность — вот чего так недостает. Либо мы одолеем революцию, либо она переломит нам хребет. Третьего не дано. Вы согласны, Юний Сергеевич? — Сославшись на Трепова, взявшего под свою длань всю полицию и жандармский корпус, он загнал полковника в угол.
— Я просил господина Трепова существенно увеличить секретные суммы. Карать надо строже. Чуть что, и на сук.
— Патрули, — подсказал генерал, — комендантский час.
— Полагаете, что настала очередь для чрезвычайных акций? — спросил губернатор.
— Мы же катимся в пропасть, ваше превосходительство! — Мейендорф едва сдерживал себя. — Когда я слушал ваши рассказы о положении в армейских частях, то просто диву давался. Где мы живем?! Что нас ожидает?! Нет, довольно шутить, господа. Я категорически потребую военного положения. Губернатор Курляндии поддерживает меня.
