— Не надо было Томаса брать, — сказал он. — Будет болеть.
— Без него нам трудно пройти перевал.
— С ним ещё труднее, — ответил Дик, пуская стрелу арбалета в тёмную нишу в скале.
Олег ничего там не увидел, но в нише заклубился снег, оттуда вылетел заяц и большими прыжками, закинув хоботок на спину, помчался прочь. В следах его темнели капли крови.
— Я пойду подберу его, — сказал Дик. Он остался при своём мнении.
С Диком трудно спорить, потому что, когда он уверен, спора не продолжает, а просто уходит. А самые нужные слова появляются потом, и получается, что Дик берёт верх, даже если не прав.
«Как же мы дойдём без Томаса? — мысленно продолжал разговор с Диком Олег. — Ведь главное даже не дорога, главное — как себя вести дальше. Ведь мы же дикари, которые никогда не видели велосипеда, и поэтому мы не знаем, велосипед это или паровоз. Дику кажется, будто он знает всё, что может понадобиться человеку в посёлке или в лесу. Может, он боится оказаться в ином мире, где он не сильнее всех, не быстрее всех?»
Марьяна разожгла костёр. Козёл уже привык к огню и решил, что огонь ему ничем не угрожает, поэтому тут же полез в костёр, и Марьяна крикнула Олегу, чтобы он оттащил это проклятое животное. Оттащить взрослого козла — дело почти невыполнимое, но Олег старался. Он исколотил козла рукоятью ножа, хотя тот, видно, решил, что его гладят, и восторженно взвизгивал.
Томас быстро ходил по снегу, чтобы согреться, он кутался в одеяло и горбился, и Олегу показался старым человеком, хотя он знал, что Томасу сорок лет. Эгли как-то говорила, что процессы старения в посёлке почему-то происходят активнее, а тётя Луиза сказала тогда, что на такой диете всем давно пора загнуться. У всех бесконечные гастриты, аллергия, у старшего поколения почки никуда не годятся. Правда, дети были сравнительно здоровы. И посёлку повезло, что большинство местных микробов к человеческому метаболизму не приспособилось. Ещё не приспособилось, добавила тогда тётя Луиза.
— Жалко, здесь нет болота, — сказала Марьяна. — Я бы вам нарвала травы, я знаю какой.
— А почему не нарвала заранее? — спросил Олег.
Марьяна лучше всех в деревне разбиралась в травах.
— Странный ты, — удивилась Марьяна. — Эту траву надо сразу есть, пока свежая, как её сохранишь?
Ей всегда казалось странным, что другие не знают того, что знает она.
— Олежка, — позвал Томас, — подойди ко мне.
Томас опустился на палатку и поморщился.
— Опять спина болит, — сообщил он, — прострел.
— Я вам потом потру, — пообещала Марьяна.
— Спасибо, не помогает, — улыбнулся Томас. Он был похож на ворону, как рисовал её на уроках биологии Старый. Тёмная птица с крупным заострённым носом. — Слушай, ты помнишь, где я карту прячу? Мало ли что может со мной случиться.
— Ничего не случится, — заверил Олег. — Мы же вместе идём.
— И всё-таки рисковать не будем. Ты разберёшься в карте?
Карта была нарисована на кусочке бумаги — самой большой ценности в посёлке. Олег всегда испытывал к бумаге особенное чувство. Бумага, даже чистый листок, была колдовским образом связана со знанием. Она и была создана, чтобы выразить знание. Бумага была как бы проявлением божества.
Томас, заходясь временами в кашле, заставил Олега показывать по карте путь к перевалу. Маршрут был знаком, они уже мысленно проходили его с Вайткусом и Старым, только, правда, в посёлке ощутить суть пути, расстояние, холод было невозможно — в доме тепло, уютно горят светильники, за стеной шелестит дождик…
Дик принёс зайца. Козёл почему-то испугался безжизненной тушки, умчался к откосу и стоял там, сокрушённо тряся головой.
— Чует, что его ждёт, — отметил Дик. Он бросил зайца на камни. — Давайте сейчас его съедим, веселее идти будет. И Томасу полезно. Правда, ещё полезней горячей крови напиться, я всегда на охоте так делаю. Но ты ведь, Томас, не будешь?
Томас отрицательно покачал головой.
— Что делаете? Карту смотрите? — спросил Дик.
— Томас просил повторить на случай, если с ним что-то произойдёт.
— Чепуха, — отрезал Дик, садясь на корточки и начиная ловко разделывать тушку зайца, — ты ещё можешь идти. А плохо будет, вернёмся.
