Олю положили на обочине, Кальтя зачем-то ее шапочку все искал, а Надюшка кричала без выражения:
- На хуя ты стал поворачивать? На хуя ты стал поворачивать? - вроде истерики что-то.
Погибни зэк - самое большее Кальтю бы просто закрыли на зону, досидел бы свои полтора, с гаремом нигде не страшно. Но тут - полноценного человека не стало, нельзя без последствий. На экспертизе выявили алкоголь в крови (не докажешь ведь, что позавчерашняя бражка) и приплюсовали виновнику. Если жена ровесница - как раз до пенсии ей дожидаться.
ХXV
Каждый, конечно, задавался вопросом: а все-таки, при всем при том - почему мы еще не выродились? Любой специалист по евгенике подтвердит: этих миллиардов декалитров спиртного генофонд никакой нации выдержать не может. А вот поди ж ты
- у нас в Серебрянке всего один дебил, да и тот, если счет и письмо не затрагивать, не глупее среднего американца. Парадокс? Мистика? - Суровый материализм: действительно, давно бы согнали нас в резервацию и шустрили бы на наших просторах расторопные азиаты и хваткие скандинавы, когда бы не ГУЛАГ. Увы, не повезло этому слову, и само по себе оно - с двумя гадами по краям - малосимпатично, но факт: тюрьмы, зоны, поселения - это же заповедники трезвой спермы! (Относительно, конечно, - нет в мире совершенства.) Вполне Отец народов кликуху свою заслужил. Не берем воплощение, уже все тут сказано, но идея-то - блеск! Не какой-то там смехотворный сухой закон - только бандитов плодить.
Всегда иметь в государстве два-три миллиона мужиков, практически (сравнительно с волей) не пьющих по 3-5-10 лет! - Смогли же, добились, ввели в русло - без максимализма ненужного, без перегибов, в границах реального (десять миллионов с четвертными на ушах - это романтизм: впечатляет, но уводит от жизни).
Сейчас, с высоты творящегося бардака, особенно очевидно: мой народ должен сидеть. Не знаю пока, как это устроить, но колония-поселение даже с эстетической точки зрения - оптимальный вариант. Уж не говоря про грубые резоны:
все при деле, не озорничают, денежки на лицевых накапливаются...
Осекаюсь: не изуверствую ли? Мужиков - на шконки, девок - на каменный фалл...
Нет. Размозжить нас в этническую слизь - вот изуверство.
Впрочем, опять я отвлекся - накипело. Но не в сердцах сказал, в полном сознании.
И себя никак не исключаю: такому, как я, - родившемуся без особой специализации, просто одобрительно смотреть на мир, радоваться его удачам, сочувствовать промахам - в Серебрянке самое место. На зэковском берегу, разумеется. А что? Ни к кому чересчур не привязываться, но во всех понемножку влюбляться. Надеяться на чудо помиловки, но спокойно и грустно знать, что конец срока все равно придет - и дома тебя ждут. Никакой политики: политика - ментовское дело, а ты только щемить себя не давай. И - главное! - никакой ответственности - даже за принимаемые кубы: сплав все спишет!
Не могу вообразить лучшей доли.
Однако с кубами технорук что-то заподозрил - решил ревизию послать. А я-то - да, накидываю мужичкам, если до рупь на рупь не хватает. (Не бескорыстно, как и другие приемщики.) Не лихачу, но, строго говоря, срок уже можно вешать. Грозные же ревизоры - это главбух со счетоводом, то есть Любка с Нинон. Двадцать штабелей должны переточковать и нас, уголовщину, вывести на чистую воду.
Механизм ревизии прост: Нинон цифры с торцов кричит (это мы ставим, приемщики, - диаметр каждого хлыста), Любка записывает. Но штабеля здоровенные, явно за день не управиться. А радости большой нет - и назавтра по жиже чавкать. Поэтому решили рационализировать: цифры пусть приемщики кричат, а ревизорши обе пишут. Вместо одного - сразу два штабеля в обороте. Ну, мы и накричали цифр - боюсь, переусердствовали. Как потом узнал - кубов триста лишку получилось. Технорук рукой махнул, матернулся, - но ревизий больше не засылал.
XXVI
Из дальнего угла барака - восторженное:
- Писечка - як ягодка! Як черешенка! - опять Сухоненко свою терпилу расписывает.
Десятый год за этим занятием, а всё новые краски находит, нимфоман.
- Хоть знает, за что чалится. А тут за растоптанный башмак восемь лет кувыркайся, - печально, но без надрыва комментирует Игорек.
