— Спокойной ночи, доктор, — с тяжким вздохом отозвался Спенсер, стараясь поудобнее устроить голову на валике спинки. — Но не мешало бы выпить чего-нибудь успокаивающего.
Окутанный густой облачностью, отрешенно и независимо, будто особый изолированный мир, самолет летел по строго заданному курсу. Под ним на расстоянии 16 тысяч футов простирались тихие и спящие просторы Саскагевана.
Дан подошел к четверке на задних сиденьях и мягко запретил им на эту ночь дальнейшее прикладывание к спиртному.
— Бы же знаете, — сказал он им с укоряющей улыбкой, — этими вещами запрещено здесь заниматься. Так что лучше, если я больше не увижу ни одной бутылки, иначе вам придется выйти и добираться пешком.
— А в карты разрешается? — спросил один из компании и, проверив на свет содержимое своей бутылки, унылой гримасой отметил свое разочарование.
— Отчего же нет, пожалуйста, — ответил Дан, — но только с тем условием, что вы не будете беспокоить других пассажиров.
— А наш бедный командир! — проговорил вдруг болельщик из Ланкашира. — Неужели он всю ночь так и будет опекать своих пассажиров?
— Ничего не поделаешь, — ответил Дан. — Такова наша работа.
— И каждый полет одно и то же?
— В общем-то да.
— До тех пор, пока что-нибудь не случится?..
Раздалось дружное хихиканье, к которому присоединился и сам Даннинг. Только ланкаширец вдруг ненадолго погрузился в неясно проступающие сквозь алкогольный дурман мысли, вызванные его собственными словами.
Командир обошел уже почти всех пассажиров и теперь мог позволить себе задержаться, чтобы поболтать с одним из них, забавным человечком, которого он запомнил по предыдущему полету.
— Наверное, с ними я выгляжу, как заправский вояка из ВВС, — сказал Дан, поддев свои густые усы. И как бы в оправдание пояснил: — Но я к ним так уже привык, что расстаться теперь то же, что и потерять друга.
— Спорю, что все девушки от них без ума, — отозвался его маленький собеседник. — Как же они вас прозвали, не Моржом ли?
— Не совсем, — ответил Дан, пряча в усах улыбку. — У нас на авиалинии народ образованный. Чаще они зовут меня Дансинейн.
— Как? — переспросил его собеседник.
— Дансинейн, — проговорил капитан раздельно. — Вы-то должны знать! Неужели забыли нашего «Макбета»!
— Забыл Макбета? — повторил он обескураженно. — Эй, да о чем это вы?
Командир пояснил. Пока он говорил, его глаза неотрывно следили за стюардессой, которая стояла несколько поодаль, склонившись над креслом какого-то пассажира. Когда он подошел, то увидел, что там скорее лежала, чем сидела женщина, все ее тело тяжело вдавилось в подушки кресла, лицо время от времени искажалось судорожной гримасой. Глаза суживались, как бывает от сильной боли. Командир тронул за плечо стюардессу.
— Что-нибудь случилось, мисс Бенсон? — спросил он.
Джанет выпрямилась.
— Мадам немного не по себе, командир, — сказала она совершенно спокойно. — Я дам ей аспирин. Сейчас вернусь.
Дан занял ее место и, наклонившись, обратился к женщине и ее спутнику.
— А что вас беспокоит? — спросил он сочувственно.
Женщина с трудом подняла на него глаза.
— Я… я не знаю, — сказала она слабым голосом. — Вдруг стало так плохо. Всего несколько минут назад я почувствовала тошноту и головокружение, и еще такая страшная боль вот здесь. — И она показала на живот. — Извините, что доставляю вам хлопоты, но… я…
— Ну, ну, дорогая, — пробормотал человек рядом с ней. — Лежи спокойно. Скоро тебе станет легче. — Он взглянул на капитана. — Наверное, просто приступ воздушной болезни.
— Я тоже так думаю, сэр, — ответил Дан и озабоченно взглянул на женщину: капельки пота начали проступать на ее мертвенно-бледном лбу, волосы были спутаны, костяшки пальцев побелели, так напряженно она держалась одной рукой за подлокотник кресла, а другой за мужа. — Мне очень жаль, что вам стало нехорошо, — сказал он мягко, — но я уверен, что наша стюардесса сможет вам помочь. Постарайтесь как можно больше расслабиться. Может быть, вам станет немного легче, если я вам сообщу, что дальнейший полет, по всей видимости, будет спокойный. — Командир отступил на шаг, чтобы дать дорогу Джанет.
