А главное, черт бы побрал этих истребителей! Они так любят гоняться за пополнением личного боевого счета! А хитрые русские этим пользуются, уводя немецкие истребители небольшими группами своих самолетов из районов патрулирования. И пока немецкие асы гоняются за ними, армады русских бомбардировщиков без особых помех разгружаются над целями. А вот русские летчики ведут себя по-другому! Они могут вообще не обращать внимания на немецкое истребительное прикрытие и личные потери, атакуя всегда в первую очередь бомбардировщики. Для них главное — не дать немцам нормально отбомбиться. Но в этом есть и свои плюсы, они особо не рвутся в погоню за подбитыми машинами, пытающимися выйти из боя, пока немцы не закончат бомбометание или вообще не откажутся от него. А потому, даже получив повреждения в бою, есть шанс уйти.
Манфред Гольдберг смотрел из кабины своей «Штуки»[19] на проплывавший внизу ландшафт — леса, поля, деревеньки, хутора. Чуть левее сверкала на солнце лента реки. Уже при приближении эскадрильи к району боевых действий командование поставило по радио новую задачу — расчистить путь для дивизий 16-й полевой армии, идущей на соединение с отсеченной 4-й танковой группой. Летчиков это порадовало, так как, по слухам, русским удалось захватить полное господство в воздухе над всей территорией Литвы, а потому никому не хотелось лезть особо далеко за линию фронта, даже несмотря на то, что по бокам и сверху летели истребители Ме-109Е из элитной эскадрильи.
По данным штаба, противник занял оборону в небольшом хуторе на шоссе Каунас—Даугавпилс. Вскоре вдали показались немецкие части, готовящиеся к атаке. А затем и сам хутор. Бомбардировщики перестроились для захода на цель. Командир эскадрильи не стал делать лишний маневр и заходить со стороны солнца, штаффель так и пошел к цели прямым курсом.
Манфред шел в первой волне на левом фланге. Сверху можно было разглядеть кое-где русские окопы, а перед хутором были видны следы недавнего боя — воронки, разбитая немецкая техника и трупы немецких солдат в серо-зеленой форме. Присмотревшись, Манфред заметил в примыкающем к хутору фруктовом саду замаскированные русские танки необычной конструкции и, поскольку они были у него прямо по курсу, начал пикирование.
Неожиданно на башне одной из русских машин засверкали вспышки пулемета и к бомбардировщику потянулись огненные струи трассеров. Манфред надеялся, что все же повезет, и пули его не зацепят. Но одна из пуль все же со звоном расколотила боковое стекло кабины. Находившийся в жутком напряжении, Манфред от неожиданности рванул рычаг выхода из пикирования. Автоматика тут же отцепила бомбу от держателя и привела в действие закрылки, выводя самолет из пике. Манфред не обратил внимания на пронесшийся по фюзеляжу машины глухой стук, как будто кто-то просил разрешения войти. Лишь над его головой со звоном разлетелось еще одно стекло.
По радио поступила команда прекратить бомбометание по хутору и атаковать русскую танковую колонну, двигающуюся по шоссе в нескольких километрах впереди. Однако на шоссе был виден только один идущий на большой скорости русский танк. Манфред почувствовал, что самолет ведет себя как-то не так. Судя по всему, повредило рули, хотя и незначительно. Основная бомба сброшена, а на петлявший по шоссе танк уже набросилась почти вся эскадрилья. «Штуки», встав в очередь, друг за другом заходили в пике. Вокруг танка гремели взрывы, но он все продолжал петлять между разрывами и воронками.
— Карл, что у нас с рулями?! Их сильно повредило?! — вызвал он по внутренней связи кормового стрелка, но ответа не последовало.
Манфред оглянулся через левое плечо и ужаснулся — пулеметная очередь прошила борт прямо около его кресла. Повернув голову дальше, он увидел, что в задней кабине разбито несколько стекол, а кормовой стрелок сидит без движения, безжизненно склонив голову вбок. Манфред принял решение возвращаться на свой аэродром.
— На связи Коршун-6! Убит бортстрелок, имею повреждения рулей направления. Возвращаюсь на базу, — доложил он по радио и осторожно начал разворот.
