Но ты хочешь узнать о своем отце, о его жизни здесь. Не ходи в Галереи Правосудия, — как-нибудь в другой раз. Иди по Верхнему Лазу к Нижней Парламентской улице, затем вверх по улице Хантингтон. Дальше шагай в сторону от центра, по шумной Дороге Вудборо через квартал Святой Анны. После того как пройдешь район, исчерченный граффити, и сборные дома, дорога пойдет вверх — это начало длинного подъема к вершине холма Мэпперли. На самом крутом его отрезке, когда ты почувствуешь, что начинаешь задыхаться, за тяжелыми чугунными воротами влево ответвляется широкая травянистая дорога. Корпорейшн-Оукс. Весной под дубами, давшими имя этой аллее, будут цвести нарциссы. Сверни туда — идти надо пешком, поскольку это просто часть парка, — и иди вверх, вверх по мягко извивающейся бетонной дорожке с ее скамейками и мусорными урнами. Теперь ты можешь передохнуть — не надо оглядываться, городские шумы затихают. Здесь нет места машинам.
Поднимаясь, смотри направо и налево. Весь этот район дешевый, спальный — ты находишься у самого «квартала красных фонарей». Но на этой аллее, свободной от машин, по-прежнему стоят семейные викторианские дома. Свежепокрашенные, с аккуратными указателями, с сохранившимися подъемными окнами. Если бы тут были подъездные дороги, ты увидела бы «фольксвагены», «вольво», «БМВ». Ты находишься в самом сердце квартала Святой Анны, несчастного квартала жирорасчетов, однако средние классы держатся за него из-за своеобразных домов, половодья желтых нарциссов за воротами и рая для детей, где нет транспорта.
Когда тебе покажется, что ты не можешь больше сделать ни шагу, значит, ты одолела подъем. Дорожка привела тебя к плоской вершине холма, неожиданно открывающемуся простору среди города. Ты очутишься высоко надо всем, увидишь вдали серый Трент, огибающий Западный Бриджфорд. А рядом будет большая круглая гора со склонами, покрытыми травой. Резервуар на Корпорейшн-Оукс. Когда-то он снабжал водой домишки Святой Анны, пока не сломали эти трущобы. Теперь резервуар снабжает водой хлипкие коробки, сменившие их, — со временем их постигнет та же участь, и их снесут.
Обведи взглядом окрестности, посмотри на юг от круглой горы. С дальнего ее склона другая широкая дорога ведет вниз и со временем выведет тебя на Дорогу Мэнсфилда. Спускаясь — ноги теперь сами тебя понесут, — ты, возможно, услышишь детскую болтовню. В хорошую погоду — и в определенные часы дня — ты увидишь впереди детей в зеленой форме. У близлежащей школы для девочек есть маленькая площадка для игр; в перерыв на завтрак ученицы постарше высыпают на аллею, у ворот стоит, наблюдая за ними, учительница. Если так случится, постарайся на минуту представить себе, что на дороге никого нет. Постарайся представить себе дубы осенью, когда их зеленые листья желтеют, становятся золотыми, бронзовыми.
Я всего этого не знаю — я обосновался тут много позже, но перед моим мысленным взором стоят эти картины, созданные, как и все мои впечатления художника, рассказами тех, кто это действительно видел. Поублажай меня. Я хочу, чтобы ты посмотрела на все другими глазами. Не надолго, на какое-то время, стань другим человеком, молодой женщиной по имени Мэгги Мортенсен, и иди по дороге, по которой каждый день ходишь на работу. Утро — ясное осеннее утро тридцать лет назад, — и на Корпорейшн-Оукс с дубов слетают листья.
По дорожке впереди тебя идут мужчина и девочка. Их руки в перчатках сплетены вместе. Он высокий — дюйма не хватает до шести футов; она — три четверти его роста. На нем пальто до колен, которое при ходьбе танцует вокруг его ног. На девочке серый пуховик, из-под которого торчит подол темно-зеленой юбки. На шее у нее висит сумка с книгами.
До тебя долетают визги и крики детей. Мужчина с девочкой подходят к школе. Они ярдах в тридцати от тебя — ты видишь только их спины. Неожиданно девочка высвобождается, вырывает руку из руки мужчины. Она бежит, носком ботинка поддевает груду листьев, взлетает табачный пепел. Он описывает дугу, висит в воздухе, затем опускается — каждая щепотка на новое место. Мужчина делает несколько поспешных шагов, хватает девочку за плечо, снова берет за руку. Она с ним борется, вырывается, он нагибается, что-то настоятельно ей внушает. И они продолжают, как прежде, свой путь.
