— Отвечайте на мой вопрос, — сказала она.
— Просто прохожий.
— И что вы здесь делаете?
— Смотрю на этот дом.
— На Флэтайрон?
— Нет, на эту его часть, что на фасаде. Стеклянную.
— Зачем?
— Я что, слишком много времени проспал? — осведомился Ричер.
— Это что должно означать? — спросила женщина.
— Может, какой-нибудь спятивший старый полковник произвел государственный переворот? И мы теперь живем в полицейском государстве? Видимо, я все это проспал и пропустил.
— Я федеральный агент. И имею право выяснить ваше имя и потребовать документы.
— Меня зовут Джек Ричер. Среднего имени не имеется. У меня есть паспорт — лежит в кармане. Хотите, достану?
— Очень медленно.
Так он это и проделал, очень медленно. Ногти у Джека были коротко обстрижены, как у вора-карманника, и он кончиками пальцев вытащил тоненькую синюю книжицу и выставил ее перед собой, достаточно далеко от тела, и подержал так достаточно долго, чтобы она разглядела, что это такое, а потом передал ей. Женщина раскрыла паспорт.
— Почему вы родились в Берлине? — спросила она.
— Я никак не мог контролировать передвижения своей мамаши, — ответил он. — Я в то время был всего лишь зародышем.
— А почему она оказалась в Берлине?
— Потому что там находился мой отец. Мы представляли собой семейство морских пехотинцев. Мать говорила, что я чуть не родился на борту самолета.
— Вы тоже из морской пехоты?
— В данный момент я безработный.
— А перед этим чем занимались?
— Был безработным. В течение многих предыдущих моментов.
— А перед этим что было?
— Армия.
— Какой род войск?
— Военная полиция.
Она отдала ему назад его паспорт и спросила:
— Чин?
— Какое это имеет значение? — ответил Ричер.
— Я имею право знать. — Она посмотрела ему за спину.
— Я был уволен в чине майора.
— Это хорошо или плохо?
— По большей части, плохо. Если б я отличился, будучи майором, меня бы оставили в армии.
Она ничего на это не сказала.
— А как насчет вас? — спросил Джек.
— А что насчет меня?
— Какой у вас чин?
— Специальный агент. Старший агент, глава группы.
— Вы и нынче вечером возглавляете эту группу?
— Да.
— Потрясающе.
— Вы откуда вышли? — спросила она.
— Из подземки, — сказал Ричер.
— Разве там не было ленты ограждения?
— Что-то не помню.
— Вы пролезли через нее.
— Сверьтесь с Первой поправкой.[2] Я совершенно уверен, что имею право ходить там, где хочу. Именно это сделало Америку великой страной, не правда ли?
— Вы здесь мешаете.
— Чему?
Женщина по-прежнему смотрела куда-то ему за спину.
— Не могу вам сказать, — ответила она.
— Тогда нужно было сообщить машинисту, чтобы он здесь не останавливался. Одной ленты недостаточно.
— У меня не было на это времени.
— Это почему же?
— Не могу вам сказать.
Ричер ничего на это не сказал.
А женщина вдруг спросила:
— А что именно вас интересует в этой стеклянной части здания?
— Я вот подумываю, не предложить ли мне им свои услуги в качестве мойщика окон? Это могло бы помочь мне снова встать на ноги.
— Ложь федеральному агенту — это уголовное преступление.
— В эти окна каждый день смотрят миллионы людей. А им вы этот вопрос задавали?
— Я спрашиваю вас.
— Мне кажется, Эдвард Хоппер[3] именно здесь писал своих «Ночных ястребов».
— А это что такое?
— Картина. Весьма известная. На ней изображено, как будто поздно ночью смотришь сквозь окна в чью-то столовую и видишь там одиноких ужинающих людей.
— Никогда не слышала, чтобы ужинающих людей называли «ночными ястребами». Во всяком случае, не здесь.
— «Ночные ястребы» в данном случае — это люди, ночные воры. А ужинавшего человека звали Филлис.
— Никогда не слыхала, чтобы ужинающего человека вообще как-то звали.
— Не думаю, что там вообще кто-то был.
— Вы сами только что сказали, что был.
— Я думаю, что Хоппер увидел это место и вообразил себе ужинающего человека. Или, по крайней мере, закусывающего у стойки в ланч-баре. Вид точно такой же. Если смотреть с этого места, где мы с вами стоим.
— Кажется, я знаю эту картину. На ней три человека, верно?
— Плюс еще один за стойкой. Он вроде как нагнулся, возится с чем-то в раковине. А позади него два кофейных автомата.
— На переднем плане супружеская пара, они сидят рядом, но не касаются друг друга, а дальше одинокий парень, сидит сам по себе. Спиной к нам. В шляпе.
