Сейчас Нита поливала цветы рассеянно, думая совсем о другом. Скин развил тут такую деятельность, что она теперь боялась за него и особенно – за Славика, которого Скин подбил на участие в своей авантюре. «Только Женька за порог – так и началось!» – думала Нита расстроенно. Ей совладать с парнями не удалось.
Когда оба Ивана собрались улетать в Москву, Женя предлагала лететь с ними и Скину – многое из того, ради чего она собрала их всех, уже было сделано.
– А в Москве ты поможешь Фурсику – надо же как-то понять, почему у этой неизвестной девочки оказался негатив фотографии убитой Анжелики?
Дело в том, что в последний день перед Жениным отъездом до Оглухина докатились новые факты, относящиеся уже не к алиби Олега, а к самому убийству.
Как выяснил координирующий всю операцию в Москве Фурсик, возможно, к преступлению имела отношение одна московская девчонка. Она передала негатив знакомому в фотоателье и попросила отпечатать фотографию. А Фурсик, увидев отпечаток, по фотографии, оставленной ему Женей (она скопила кое-какие документы еще весной, когда мать Олега вместе с адвокатом готовилась к суду), узнал Анжелику.
– Понимаешь, ведь Нита говорит – на похоронах никто не фотографировал.
– А может, следователи? – предположил Денис. – Еще до похорон…
– Возможно, – задумчиво сказала Женя, – возможно… Но как они к девочке-то попали? А вообще – ты не думаешь, что такие снимки могли сделать убийцы?
Теперь и Денис ответил:
– Возможно…
Но ехать в Москву решительно отказался, сказав загадочно: «У меня здесь дела». Был он все-таки новенький. Все остальные очень даже прислушивались к Жениным – ну уж никак не приказам, а, скажем, рекомендациям. Причина проста – аналитические свойства ее ума, прирожденные или развившиеся посредством постоянных тренировок, всем были очевидны. И это еще больше повышало ее авторитет среди друзей.
Услышав такую многозначительную фразу, Женя обеспокоилась. Но виду не подала, не желая задевать самолюбие и стеснять свободу личности. Успев заметить, что Денис о чем-то шептался с Нитой, она тоже потихоньку переговорила с ней. Поручила, как старшей, присматривать за ним, чтоб не наделал глупостей. О том же попросила и Витька, проницательно полагая, что тот глупостей не любит и в случае чего найдет способ их пресечь.
…В то самое время, когда расстроенная Нита поливала цветы, Скин и Славик сидели в березняке в пяти километрах от Оглухина, а точнее – вблизи Заманилок и сосредоточенно рассматривали некий блестящий предмет. Точнее, рассматривал Скин, потому что Славик давно рассмотрел его во всех деталях.
Было безветренно, хотя страшный ураган прошумел по лесу всего неделю назад. Кипенно-белоснежные березы, высоченные и стройные, как на подбор, застыли, будто любуясь своею же красотой. Тишина стояла в сквозном березняке, и гулко раздавался мерный стук в глубине рощи. Это пестрый дятел стучал своим длинным клювом, вцепившись крепкими коготками в ствол и упершись хвостом.
Ветви берез, с едва-едва тронутыми желтизной листочками, свисали сквозной завесой, щедро пропуская солнечные лучи. Августовское солнце разливало мягкое тепло по лужайке, где виднелись из травы не замеченные никем три замшевых головки подберезовиков, и нежно пригревало стриженые затылки Дениса и Славика.
Им сегодня было не до березок и птичек. Даже не до грибов.
Они склонились над маленькой пулей на ладони Славика. Верхняя половина ее необычно блестела не то серебром, не то никелем, а нижняя была медной. Тот самый вещдок, который еще в марте Славка-байкер нашел в снегу. Он тогда специально вернулся утром на то место, где ночью на полном ходу разглядел в свете фар двух мужчин и мертвую девушку. Вернулся, чтобы что-нибудь найти. И нашел.
Поступок был, прямо скажем, рискованный. Если бы кто-нибудь его увидел там или же позже, когда появилась милиция, идентифицировал на рыхлом и влажном снегу отпечатки его обуви – вряд ли удалось бы доказать, что он к убийству Анжелики совсем непричастен. Но Славик поступил с умом – он туда пошел на лыжах. А лыжи у большинства оглухинских одинаковые – в одном месте куплены. И вообще – шел по лесу на лыжах, нормально. Это другое дело, чем неизвестно зачем топтаться на месте убийства по колено в снегу.
