Помощь оказалась запоздалой. Уже через несколько минут "Микаса" стал отворачивать и покинул своё место во главе кильватера. Ликовавшие в Боевой рубке "Богатыря" могли, конечно, считать, что именно их вмешательство помогло выбить из строя самого Того, но вряд ли даже они всерьёз думали так.
А вот возмездие за дерзкий манёвр последовало незамедлительно: японские крейсера шедшие прямо по курсу стали разворачиваться для защиты своего командующего и открыли огонь по флагману Ухтомского, японские крейсера шедшие правее и не вмешивавшиеся в ход сражения до сих пор пошли на сближение и открыли огонь по русскому крейсерскому отряду. А среди этих японских кораблей было три крейсера типа "Такасаго" с восьмидюймовыми пушками – противник очень серьёзный и опасный. Кроме них у японцев было ещё три крейсера послабее, но и из них любой был не менее сильной боевой единицей, чем "Светлана". Разгорался ещё один "бой местного значения". И в этом месте русские были явно слабее своего соперника. Что сразу стало сказываться.
– Ну куда он полез! – Сарнавский с негодованием смотрел на сигнал поднятый на "Богатыре", – Кому мы там сейчас нужны? Крестов захотелось? Так даже деревянных не удостоимся, не то что георгиевских.
– Владимир Симонович, но может действительно стоит поддержать наши броненосцы, – попытался возразить старший офицер "Паллады", находившийся пока вместе с командиром на мостике крейсера, – глядишь и окажемся той самой последней соломинкой, которая сломает спину верблюда.
– Очень сомневаюсь. Но вот японские крейсера, которые пока спокойно двигаются справа и по носу, наверняка своего флагмана прикрывать ринутся. А сколько их, видите? Гроб нам с крышкой сразу же сколотят. Чёрт! Вот приспичило Ухтомскому подёргать тигра за усы!
И результаты, конечно, немедленно воспоследовали и для "Паллады" в том числе. Крейсера у японцев малые, но их было много. К тому же в помощь отряду адмирала Дева немедленно стал выдвигаться и вице-адмирал Уриу со своими четырьмя крейсерами, в результате, положение русских в этом месте сражения стало просто катастрофическим.
Японцы к тому же прекрасно знали какой из трёх крейсеров отряда Ухтомского является "слабым звеном" и уделили "Светлане" особое внимание. И небезуспешно. Кроме нескольких, вполне терпимых, стодвадцатимиллиметровых снарядов "Читосе" всадил в крейсер и восьмидюймовый "подарок". "Светлана" немедленно стала зарываться носом, ход значительно упал. Ну и, как говориться: "Не было бы счастья, да несчастье помогло" – ещё один снаряд проделал приличную пробоину в корме и хлынувшая туда вода практически выправила дифферент. Но избиение продолжалось. Ухтомский, глядя на свой отряд, который стали корёжить вражеские снаряды, уже несколько раз пожалел о своём "гусарстве". Нужно было как то выбираться…
Капитана второго ранга Коломейцева Рожественский явно недолюбливал, может сказывался ершистый характер командира "Буйного", может слухи о том, что в юности он был близок к революционерам… Неважно. Не жаловал командующий кавторанга.
"Буйный" шел концевым в первом отряде миноносцев, которым командовал Баранов на "Бедовом". Миноносцы в бою пока участия не принимали, да и в обозримом будущем этого не предпологалось – "отношения выясняли" броненосные корабли, нечего "всякой мелочи" путаться под ногами…
Японского кильватера практически было не разглядеть, а вот то, что свои получают здорово, было заметно: горели "Князь Суворов", "Александр", "Ретвизан", "Ослябя". Оставалось надеяться, что и японцам достаётся на орехи. Но видно этого не было, можно было только надеяться. Запылал и накренился "Дмитрий Донской", обстрелянный крейсерами Камимуры, на флагмане Рожественского рухнула труба… "Суворов" явно был уже здорово избит и долго не продержится.
Подтверждения этих слов долго ждать не пришлось, "Суворов", а за ним и "Александр", у которого к тому времени тоже сбило трубу стали отворачивать в сторону от японского кильватера.
– Пора снимать адмирала, вам не кажется? – спросил Коломейцев лейтенанта Вурма, бывшего с ним на мостике.
– Но нам такой задачи не ставили, Николай Николаевич, приказа нет, – удивился лейтенант.
