Как ни матерился в рубке флагмана Рожественский, ничего сделать было уже нельзя. Прервать начавшийся уже бой было невозможно, приходилось только надеятся, что хоть какая то часть снарядов попадёт в цель…
Японцы пока хладнокровно молчали. А дело было даже не в хладнокровии… Те самые трижды проклятые жёлтые трубы русских кораблей, на самом деле не были различимы в тумане, тонкие мачты – тем более. Ну и как определять дистанцию? Пристреливаться было практически невозможно. А позволить себе разбрасываться снарядами Того не мог. Оставалось молиться, чтобы эта дымка поскорее рассеялась.
Однако и молча терпеть обстрел было нельзя. И скрипнув зубами японский командующий отдал приказ об открытии огня. Двенадцатидюймовые "чемоданы" понеслись в сторону русского флагмана хорошо различимые в полёте. Без всякого бинокля можно было наблюдать их движение в котором они вертелись как городошные палки. Или это просто так казалось? Возможно их "покачивание" в полёте принималось глазом за "верчение".[7] Неприятным сюрпризом для русских было то, что рвались они даже при ударе о воду. В боях под Порт-Артуром такого не наблюдалось.
Вирен с мостика "Ретвизана" мрачно смотрел на вакханалию, разыгравшуюся в первом отряде. Щенснович нервно поглядывал на адмирала.
– Прикажете открыть огонь, Роберт Николаевич?
– Был приказ на открытие огня от командующего? – сухо спросил Вирен.
– Нет, ваше превосходительство, – командир броненосца удивлённо посмотрел на адмирала, – Но ведь началось уже… Что же, если приказа не будет, мы так и пронаблюдаем со стороны?
– Был приказ "Бить по головному". А вы видите, что там уже чёрт ногу сломит среди этих всплесков. Хотите просто разбросать снаряды? Давайте их уж хоть с пользой употребим. Ладно, начинайте пристрелку по третьему в строю броненосцу.
При отсутствии каких то специфических поручений и проблем, место старшего минного офицера во время боя в боевой рубке: у артиллеристов своих проблем хватает, вахтенные начальники и офицеры по казематам и башням расписаны, трюмные… ну тут вообще всё понятно, старший офицер и ревизор, как правило, носятся по всему кораблю, а минные как раз обычно без дела. Ну так, на всякий случай, рядом с командиром.
– Ну вот и начали! – перекрестился Эссен, когда открыл пристрелку "Ретвизан". Следить за сигналами с флагмана!
– Тридцать четыре кабельтова. – донеслось от сигнальщика через несколько минут.
– На дальномере? – заревел зычным басом старший артиллерист, лейтенант Черкасов.
– Тридцать восемь кабельтовых! – донеслось в ответ.
– Вот чёрт! – выругался Эссен, – Ну всё равно, начинайте, Василий Нилович.
Сколько месяцев офицеры и матросы ждали этой команды! Когда они наведут свои пушки в противника и услышат наконец: "Огонь!". Башни и казематы броненосца послушно изрыгнули этот самый "огонь" и понеслись завывая снаряды на встречу… Да в основном на встречу с водой Цусимского пролива… Уж очень невелик был в те времена процент попаданий в морском сражении – пять процентов попаданий было мечтой любого артиллериста. Но некоторым должно было повезти. Некоторые должны были встретиться со сталью вражеского борта… Оправдать те сотни и тысячи рублей, которые бесполезно будут выброшены на ветер этим залпом – выброшены ради того, чтобы этим нескольким удалось попасть, продраться сквозь железо или даже броню и лопнуть внутри вражеского корабля, посеять внутри его смерч огня и стали… Посеять смерть… И ведь каким то удалось…
– А посмотрите, ведь попадаем периодически! – Соймонов видел, что не только фонтаны воды встают у борта вражеского броненосца ("Фудзи", кажется), но и на его борту временами вспыхивали разрывы попадающих снарядов, – Ого! И неплохо иногда попадаем!
В районе носовой башни вражеского корабля разгорался нешуточный пожар. А через некоторое время к удивлению всех находившихся в рубке "Пересвета", "Фудзи" (а это был именно он) стал вываливаться из общего строя, вываливаться в сторону колонны русских броненосцев. Совершенно очевидно было, что корабль потерял управление.
Чьи снаряды поразили "Фудзи", конечно, было понять невозможно – по нему громыхал весь второй броненосный отряд. Вряд ли это был сам "Ретвизан", который интенсивно обстреливался броненосными крейсерами адмирала Мису и, получив уже немало попаданий снизил темп стрельбы, да и постоянно вздымающиеся возле его борта водяные столбы мало способствовали точности стрельбы. Скорее кто то из "пересветов" идущих в его струе умудрился всадить в боевую рубку японца тот самый снаряд, хоть и не пробивший броню, но выведший из строя как систему управления кораблём, так и командование японского броненосца."Ослябя"? "Победа"? Сам "Пересвет"? Да какая разница?! Один из четырёх броненосцев противника был выбит из строя, его несло в сторону русского кильватера. Неужели на кораблях Рожественского не воспользуются этой ситуацией?
