Порт-Артурский гамбит: Броненосцы Победы - страница 52

Рожественский пришёл в нешуточную ярость и приказал выразить "Изумруду" особенное неудовольствие.

Камрань

На подходах к берегам Аннама выяснилось, что "Александр Третий" имеет угля практически "на лопате", нехватка состовляла около четырёхсот тонн. Рожественский долго не мог поверить в это и несколько раз переспрашивал гвардейский броненосец. И получал подтверждение. По всей вероятности основной причиной были призы, которые регулярно брал "Александр" во время угольных погрузок – чтобы их получить докладывали о завершении приёмки угля до полного заполнения угольных ям. Дело конечно не в деньгах, просто очень хотелось высоко держать марку своего корабля.

Но заходить в какой-то из французских портов или бухт было всё равно необходимо. Госпитальный "Орёл" ушёл в Сайгон, а остальные корабли зашли в бухту Камрань, где стали на якоря и занялись привычным для стоянки делом – ремонтом механизмов. Крейсера постоянно несли дальний дозор, так как в этих водах уже можно было запросто нарваться на атаку японского флота.

Вскоре из Сайгона пришёл транспорт с овощами, которые здесь выращивались в больших количествах и команды наконец то получили на обед щи, вкус которых уже почти забыли. Правда овощи этого парахода предназначались для кают-компаний и побаловать матросов свежими овощами командующий разрешил пока только один раз.

С этим же пароходом, нанятым князем Ливеном, командиром "Дианы", на эскадру "в гости" прибыли офицеры интернированной в Сайгоне "Дианы" и Остелецкий, бывший старший минный офицер "Пересвета", который в связи с переломом руки был оставлен руководить разоружением "Сердитого".

– Ну как, Василий Михайлович здесь поживает моё бывшее хозяйство? – протянул он уже зажившую руку Соймонову, прибыв на "Пересвет".

– Всё в порядке,Павел Павлович, – приветливо улыбнулся лейтенант, – Чувствуется рука бывшего хозяина. Почти нету проблем, настолько всё налажено и ухоженно. Стараюсь поддерживать прежний порядок. Правда радиостанция меня скоро в гроб вгонит. Извините, но просто совершенно самостоятельное устройство, которое работает по только ему ведомому графику. И главное – совершенно не могу понять в чём там дело.

– О да! Вечная моя бывшая головная боль! – кивнул Остелецкий, – Не переживайте, у меня тоже с ней всегда не ладилось. А как мои архаровцы поживают?

– Тот же вопрос вам хотел задать, – весело посмотрел на Остелецкого Василий, – Как там на "Сердитом"? А минёров-гальванёров о вашем визите я предупредил, ждут вас на баке.

– Да в порядке все ваши миноносники, даже не чихнул никто за всё это время, – Остелецкий замялся поглядывая в сторону носа броненосца, – А вы не обидетесь, если я…

– Да о чём речь! Они вас ждут. Ещё пообщаемся позже, Павел Павлович. Простите, не спросил сразу – Как ваша рука?

– Да в порядке… Надо же мне было сунуться к этому выстрелу – показалось, что защитный понтон мимо мины проносит… Эх! Извините, я скоро, – и бывший минный офицер быстрым шагом поспешил к матросам, которые его помнили и ждали.

Да, – подумал Василий, – Если нижние чины так могут относиться к офицеру, то он точно живёт и служит не зря.

Но при прощании со своим предшественником Соймонов услышал комплимент.

– Знаете, Василий Михайлович, а матросы и Герасимыч (минный кондуктор броненосца) очень тепло и с уважением о вас отзывались. Вы молодец – ни расхлябанности не позволяете, ни высокомерия в отношениях с ними. Так держать! А уж если Герасимовичу вы по душе пришлись, то за порядок можете не беспокоится. Он сам всё доглядит, если вы пропустите. В общем удачи вам.

– Спасибо! Не сочтите за труд отправить из Сайгона письма, – слегка замялся Василий, – всё побыстрее, чем если общей почтой будет.

– О чём речь! Не беспокойтесь. Как только сойду на берег. Ну, удачи вам в бою! Счастливо!

Офицеры пожали друг другу руки, и Остелецкий спустился в ожидавший его катер. Вместе с диановцами он возвращался в Сайгон.

А сейчас ненадолго перенесёмся далеко на северо-запад. Над головой нашего героя (и не только над его головой) собирается гроза, о которой он даже не подозревает.