Луна, Маре Транквилитатис
(Море Спокойствия), 2072.
ДЭКЕРТ СТОЯЛ НА КРАЮ КРАТЕРА И ГЛЯДЕЛ ВНИЗ. Дионис – сущий монстр, две мили глубиной, а шириной такой, что в нем бы весь Манхэттен уместился. Косой свет заходящего солнца едва проникал внутрь, и внизу было черно, как в колодце. Что там ему Флетчер говорил, когда стал готовить себе на смену в начальники станции? О, да.
«Паника убьет тебя – и заставит почувствовать себя полным идиотом в процессе».
Сильно сказано, но и Флетчеру никогда не доводилось цеплять на спину скафандра набор из шести двигателей, чтобы прыгнуть в разверстую пасть кратера.
Никому еще не доводилось.
Дэкерт подвигал пальцами ног, чтобы восстановить циркуляцию крови, но мурашки от холода все так же ползли вверх по ногам. Повозившись с регулировкой кислородной смеси, он принялся топать, пытаясь свыкнуться с мыслью о пустоте, разверзшейся перед ним.
– Все в порядке, – прозвучал в его шлеме голос Кворлза.
– Черт.
– Что «черт»?
– Ничего. В следующий раз предупреждай, прежде чем сделать это.
– Сделать что?
– Заговорить.
– О’кей. И как мне это сделать?
Дэкерт скрипнул зубами.
– Забудь. Чего хотел-то?
– Хотел сказать, что все выглядит нормально. Движки синхронизированы, готовы к запуску. Дистанционное управление полетом и телеметрия включены, угол взлета восемьдесят четыре градуса. Вы включили фонари?
– Да.
«Можно подумать, это что-то изменит».
– Хорошо. Тогда начинаем творить историю. Сорок секунд, по команде. И… поехали.
Сорок секунд. Дэкерт сделал с дюжину неуклюжих шагов назад, от края кратера, считая их. Впервые за долгое время ему было страшно, и это ощущение оказалось не из приятных – медный привкус во рту и обостренное восприятие всего вокруг напомнили ему войну.
– Тридцать.
– Хорошо бы это не было ошибкой канала связи, Кворлз. Если я увижу, что машина там все так же камень грызет, я тебя из шлюза выкину.
– Вас понял. Двадцать. Все параметры в норме.
У Дэкерта в ушах зашумела кровь. Норма. Что это вообще означает, черт подери? Есть ли в английском языке слово хуже этого? Охватил страх, и он начал искать, на что отвлечься… старые пилотские трюки – что угодно, лишь бы сохранить сосредоточенность. Принялся вспоминать моменты своей карьеры, пункты своего резюме – так, будто их высветило на индикаторе на стекле скафандра: первые шесть полетов в скалистой местности, окаймляющей центральное море Луны, два прохода по траверсам, командование добывающей станцией первого уровня, Серебряная Звезда за боевую доблесть (там, на Земле, в долине Бекаа[1]). Разве это послужной список труса, неженки с Земли? Разве кто-нибудь сомневается в том, что у него хватит пороху сделать этот прыжок, и не важно, отчего у него сейчас участилось дыхание?
А вот сам он в себе сомневался.
Внутри шлема зазвучал тихий предупреждающий сигнал, а следом – голос Кворлза, доносящийся через пять сотен километров эфира.
– О’кей. Обратный отсчет. Десять, девять, восемь, семь, шесть, пять, четыре, три, два, один… пуск. Шаг, шаг, зажигание.
Можно было и не беспокоиться: как только Кворлз сказал «зажигание», Дэкерт двинулся вперед, делая три прыжка, в слабой лунной гравитации. Двигатели на спине заработали, поднимая его над краем кратера. Глянув вниз, Дэкерт узрел у себя под ногами лишь черноту и тут же откинул голову назад.
– Три сотни метров, подъем, – сказал Кворлз. – Десять секунд до апогея, двенадцать – до реверса тяги.
Он поднимался над краем Диониса, в последний раз глядя на освещенные дневным светом окрестности Моря Спокойствия. Вертикальные стены кратеров Риттер и Сабина, сверкающие белыми полосами на юго-востоке эжекты. Более темные вулканические равнины моря, протянувшиеся до самого горизонта, будто безжизненная африканская пустыня. Закрыв глаза, он ждал, пока стены кратера скроют его от жара солнца. Детский поступок, и он сам на себя разозлился.
– Реверс тяги по команде, – сказал Кворлз. – Пуск.
Дэкерт начал падать. О том, что спуск начался, ему сказали внутренности – ощущение было такое, будто тело падало, а жизненно важные органы остались наверху. Втянув воздух, он зажмурил глаза, чтобы не видеть этого полета, не видеть этой Луны, но ощущение потери ориентации от этого лишь усилилось. Ощущение потери тела. Он сосредоточился на звуке своего дыхания, шипении регуляторов, эхом отдающемся в шлеме, будто в ушах аквалангиста, плывущего против течения. Кворлзу не надо было смотреть на телеметрию системы жизнеобеспечения, чтобы понять, как он боится. Достаточно было просто послушать. Луна лишена звуков, и шум воздуха, входящего в легкие Дэкерта и выходящего из них, выдавал его с головой.
