– Конечно же?
– Его семья всегда тяготела к политике. А ее – обладала большим весом в парламенте. Они не собирались позволять своим детям вступать в брак с кем попало, без всякой выгоды. Троубридж, как я слышала, находится на пути к министерскому креслу, так что этот альянс стоит признать успешным. По всем сообщениям, таким же был и этот брак. Я никогда не слышала ни о связи, ни о скандале, где была бы замешана одна из сторон. Припоминаю, что жена родила ему двоих сыновей – как и должна была. Теперь они оба учатся в университете.
– Когда ты говоришь «как и должна была», ты сожалеешь о том, что не подарила отцу запасного наследника?
– Я сожалею о том, что не произвела на свет больше детей, любого пола. Но этого не произошло, так что я никогда не расстраивалась по этому поводу. Так же, как и твой отец. У нас была Сюзанна – и он беспощадно баловал ее – а тебя было достаточно, чтобы любой отец гордился вдвойне. Кроме того, Стамфилд-Мэнор вовсе не является неотчуждаемым имуществом, да и титула, который нужно передать по наследству, у него тоже не было.
В то время как его матушка стала такой разговорчивой, то ли от хереса, то ли из-за дневной усталости, Дэниел решился упомянуть еще кое о чем, что давно беспокоило его:
– Знаешь, меня всегда интересовало вот что. Ты провела часть своей юности в Лондоне, и знаешь всех и вся.
– Конечно, я знаю всех. По крайней мере, всех, кого стоит знать. Видишь ли, мой отец был графом. Это означало, что меня везде приглашали.
– Так что ты могла выбрать любого поклонника, какого хотела?
– Более или менее. Незамужняя дочь графа всегда популярна, особенно если у нее внушительное приданое. – Она промокнула губы салфеткой. – И в свое время меня считали красавицей.
– Ты все еще красива, мама, – ответил ее верный сын, и он на самом деле имел это в виду.
– А ты все еще мой дорогой малыш.
Дэниелу пришлось улыбнуться этим словам, ведь он был намного выше ее.
– Но почему, если ты могла выбирать из стольких мужчин, ты выбрала папу? Меня это всегда интересовало. Было ли это потому, что он жил по соседству, и ты могла бы остаться жить рядом с родителями?
– Не было ничего подобного, Дэниел. Я последовала бы за Питером Стамфилдом в Шотландию, если бы он жил там. Я пошла бы за ним на край света. Знаешь, мы ведь выросли вместе, и ни один из нас даже не думал о том, чтобы вступить в брак с кем-то другим.
– Даже, несмотря на то, что отец не был лондонским завсегдатаем? Светским щеголем? Папа был фермером до мозга костей, а твои другие поклонники, должно быть, были сыновьями герцогов и графов.
– И даже один иностранный принц, если хочешь знать. Но твой отец ведь не ходил босиком за плугом с лошадьми, вспахивая поля, и не ел руками. Он любил землю – надеюсь, что ты найдешь в себе то же чувство принадлежности, как только остепенишься – но был образован, как и любой джентльмен, и у него было больше благородства, чем у многих других. Да, он отличался добродушием, грубоватым и откровенным, но зато никогда не лгал мне. – Леди Кора промокнула глаза салфеткой.
– Прости, мама. Я вовсе не хотел принижать своего отца, ни в коем случае. Любой мальчик был бы рад такому родителю. Я возненавидел бы надутого лондонского хлыща. Я не хотел заставлять тебя плакать.
– Я знаю, дорогой. Просто так печально вспомнить, что я потеряла своего лучшего друга. Но давай не будем грустить о прошлом, во всяком случае, не сегодня. Будущее лежит впереди, не так ли?
– Это все брачные интриги. В них чертовски сложно разобраться, знаешь ли.
– Нет, милый, это простейшая вещь на земле. – Она нашла блокнот и карандаш, которые всегда держала поблизости, чтобы составлять бесконечные списки. – Итак, есть кто-то еще, кого ты хочешь, чтобы я пригласила, кроме лорда Троубриджа? Может быть, какую-то дочь герцога?
– Мама!
– Совершенно верно. Осталось слишком мало времени до обеда. Но мы собираемся посетить театр завтра вечером. Как ты думаешь, может быть, лорд Троубридж захочет поехать с нами, если он уже занят сегодня вечером? В этом нет ничего необычного для джентльмена в трауре, знаешь ли, если только в программе нет комедии или фарса. Завтра будут давать Шекспира, полагаю, одну из трагедий. Только самые ярые поборники приличий сочтут это недозволительным проступком.
