Теперь Дэниел разозлился на Эббота, сэра Невилла и Снеллинга, но больше всего на эту мегеру которая в клочья разрывала его характер вместе с предметами своего туалета.
– Я никогда не хотел быть героем. Ни в армии – все это было идеей Рекса, и он получил шрамы, которые будет носить всю жизнь. Это грязно, опасно и чертовски неприятно. И ни в законах и политике. Харри пришлось инсценировать собственную смерть, чтобы избежать убийства. Вместо него был убит другой человек, вы знали об этом? Неужели вы полагаете, что Харри когда-нибудь забудет об этом или простит себя? Этот бедняга стал героем, спасая жизнь Харри. А теперь он мертв.
Кори уставилась на босые пальцы своих ног, выглядывающие из-под подола.
– Я не знала.
– И вы не знаете, почему я выбрал для себя путь наслаждений, вместо того, чтобы умереть по какой-то причине, которая ни для кого не сделает мир лучше.
– За некоторые вещи стоит умереть. За свободу, за тех, кого ты любишь. Ради гордости.
– Нет, гордость не стоит того, чтобы за нее умирать. Знаете, сколько джентльменов умерло из-за оскорбленной гордости? Думаю, что неплохой кулачный бой мог бы уладить все разногласия.
– Вам легко говорить, так как у вас всегда было бы преимущество. Есть ли здесь чем гордиться? – Кори снова бросила взгляд на графин. Теперь она понимала, откуда взялось понятие «храбрость во хмелю». Она никогда не стала бы разговаривать с такой страстностью и сарказмом с огромным, устрашающим, разозленным джентльменом, если бы не это. Каким-то образом она больше не боялась высказывать этому человеку все, что у нее на уме, несмотря на его габариты и репутацию. Накачалась она бренди или нет, но Кори была уверена, что мистер Стамфилд не тронет ее, особенно тогда, когда где-то рядом находится его мать. Так что она решила продолжить, чтобы излить собственную накопившуюся враждебность.
– Тогда для чего, по вашему мнению, стоит жить? Ради собственного удовольствия? Утопиться в выпивке с тем, чтобы вам не нужно было думать о своем пустом существовании? – Ее губы скривились в усмешке. – Такой безнравственный, ни о чем не заботящийся человек не может оскорбить меня. Вы, сэр, всего лишь прожигатель жизни.
И это тоже было правдой. Дэниелу не хотелось слышать эти слова, так что он нанес ответный удар.
– А вы все еще падшая женщина.
Кори бросила на него гневный взгляд, золотые искорки блеснули в ее зеленых глазах.
– Нет, я таковой не являюсь.
Дэниел замер, поджидая приступ сыпи. Но ничего не последовало. Неужели она имела в виду то, что осталась нетронутой, или просто то, что скандал не задел ее? Правда довольно странная вещь. Он подумал о том, чтобы спросить ее, но чертовка продолжала распекать его.
– Вы и ваша дурацкая самонадеянность пользоваться глупыми ярлыками скудоумного общества. Глупо, глупо, глупо! – После каждого слова девушка тыкала его пальцем в грудь. Затем она вспомнила, что ей нужно сотрудничество этого человека. – Лондон не знает обо мне и Снеллинге. Он умер, сэр Невилл сошел с ума, мой отец слишком горд, а ваша мать слишком сильно любит меня. Никто другой не знает о том, что произошло той ночью. Станете ли вы рассказывать об этом?
– Боже, вы и в самом деле считаете меня кем-то вроде негодяя, не так ли? – Дэниел подумывал шантажировать ее подобной угрозой с тем, чтобы она уехала, но все равно ее вопрос причинил ему боль. – Это слишком плохо отразится на моей матери.
– И на вашей сестре, – добавила она для ровного счета.
Он пожал плечами.
– И на моих дяде и тете, потому что вы живете в их доме.
– И на Добсоне, который так отчаянно стремится стать дворецким у сливок общества.
– Мы не должны забывать о слугах.
Кори ощутила, что слегка улыбается.
Дэниел улыбнулся в ответ, шагнул мимо нее, пытаясь не замечать, как она съежилась от его близости, и поднял графин. Он налил немного бренди в свой стакан, а затем – каплю или две в ее чайную чашку.
– Я предлагаю сделку. Мы оба согласимся попытаться продержаться эти следующие недели с достоинством и изящными манерами. – Он вручил ей чашку, а сам поднял стакан, провозглашая тост.
Кори взяла чашку, но заколебалась.
