Заклинание было направлено не на Светомиру – на дубовые стволы вокруг нее. И мирная древесина, терпеливо дожидавшаяся, когда ее превратят в мебель и отделку стен, вдруг взбесилась. Каждый ствол в радиусе десяти ярдов от Миры обрел подвижность и гибкость, превратился в громадного удава, вышедшего из летаргического сна. Одни извивающиеся бревна норовили оплести ее, раздавить в смертельных объятиях. Другие, свернувшись в тугую спираль, мгновенно распрямлялись – точь-в-точь как питоны, таранным ударом своей головы ломающие кости добыче.
Ход был сильный, но для сестры – предсказуемый. Светомира оказалась к нему готова – идея провести схватку на плавающих в омуте бревнах пришла ей давно, и хватило времени просчитать варианты заклинаний и контрзаклинаний. Окружившие ее бревна грозили утопить и раздавить, но в то же время неплохо защитили от ударов огненной плети. Мира выгнула спину в немыслимом прыжке – двойное сальто назад с пируэтом, – выскользнув из деревянной спирали, готовой стиснуть ее и расплющить. В полете рванула с предплечья простенькую фенечку – нитку с нанизанным разноцветным бисером, выкрикнула короткое слово… Буйство древесины прекратилось, как только бисеринки коснулись воды. Стволы – изогнувшиеся и перекрученные, но уже неподвижные, вновь одеревеневшие, – мирно покачивались на поверхности, а Мира снова бросилась к сестре, не промедлив и лишней терции.
Дориана выкрикивала длинное, многосложное гортанное слово, в такт взмахивая руками с замысловато изогнутыми пальцами. Но заклинание пришлось прервать и вновь схватиться за плеть, заткнутую за пояс.
– Эй! – сердито крикнула Дарена с другого берега.
Кровь вновь окрасила тунику, на этот раз плечо…
– Убьют, ведь убьют друг дружку… – монотонно причитала Улада. – Бранислав, Бранислав, сделай же что-нибудь! Неужели ты не понимаешь, к чему все идет?
– Понимаю, – процедил Бранислав сквозь зубы, Улада видела: его руки сжаты в кулаки. – Они в раж вошли, теперь кричать бесполезно – надо ждать…
Две стройные фигуры продолжали свой опасный танец. Изощрялись в фехтовальных приемах и акробатических прыжках, но магию после первой попытки пока не применяли.
– Если бы их сейчас остановить, – сказала Улада, просто чтобы не молчать. – Если бы за дуэлью наблюдали жрицы-наставницы… По очкам победила бы Мира…
Бранислав повернулся и посмотрел на нее, как на дуру. Улада прикусила язык, но тут же снова ахнула.
– Что она делает… что делает… А Мира-то не видит… Ой…
– Ты о чем? Они же, кажется, замедляются. Начинают уставать. Еще немножко, и всё…
Улада смотрела и глазам своим не верила – Дори сумела на ходу, не имея лишней секунды для раздумий, не отвлекаясь на две кровоточащие раны, придумать такое, над чем она, Улада, билась бы пару дней в спокойной и подходящей для работы обстановке. Дориана переложила фонетику заклинания магии воды на язык пластики и теперь, кажется, вплетала танец-заклинание в ткань поединка незаметно для соперницы…
Вода ударила вверх тугими фонтанами – высоко, к самому небу, – и тут же струи рухнули на Миру. Одну та сумела отбить, рассекла на части огненной плетью, но другая обрушилась сзади, сбила с ног… И тут же посыпались новые удары, не давая подняться, не позволяя что-либо предпринять.
Воздух над рекой наполнился густой водяной взвесью. Радуга – двойная, очень красивая, протянулась от берега к берегу. А под радугой Дори методично убивала сестру и не собиралась останавливаться. Струи, летящие с бешеной скоростью, мало уступали по силе удара деревянным дубинам. Мира уже не пыталась защититься, лежала неподвижно поперек двух соседних стволов.
– Ныряй, уходи под воду! – крикнул Бранислав.
С другого берега тоже, кажется, что-то кричали. Неожиданно в один миг все изменилось: ровная поверхность омута превратилась в воронку с наклонными стенами, бревна закружились в ней в быстром вращении, сталкиваясь, ударялись друг о друга… Дориана не удержалась на рванувшемся из-под ног бревне, упала. Водяные струи исчезли.
Мира, не желая проигрывать, из последних сил привела в действие заклинание омута, ранее наложенное кругом жриц на это место всей мощью Источника и ждавшее своего часа. Камушек обрушил лавину – остановить воронку было уже нельзя. Улада кричала, вцепившись в рукав Бранислава:
