Он мечтал прославиться как автор фэнтези. Как Сапковский. Взрослые быстро развеяли иллюзии.
– Это не приносит денег, – сказал папа. – Фантастов – пруд пруди. Чтобы опубликоваться, нужен блат.
Мама советовала заниматься учебой, а «свои сказки» писать на каникулах.
Ахметова, учительница литературы, усмехнулась, прознав про амбиции Самотина.
– Ты парень неглупый, но, при всем уважении к твоей маме, не вундеркинд. Давай тебе исполнится восемнадцать, и тогда уж решишь, кем хочешь стать.
Пробы пера, конечно, были детской ерундой. Но этим летом Самотин сочинил пару историй… ему казалось, годных. В Сапковские он, поумневший, больше не метил, но и бросать творчество не желал.
Спальню огласила мелодия из «Звездных войн».
Паша подхватил телефон.
– Чего тебе?
– Бог Зивер шел по пятам Пардуса? Шел по пятам Пардуса?
Руд гневно кричал в ухо.
– И что?
– Где финал, Самотин?
– Это и есть финал.
– Это преступление против читателя! Против меня лично! Я-то ждал, что Пардус найдет настоящего отца, отомстит за мать, а ты, мало того что не развил сюжет, так еще оборвал на самом интересном!
– Не понравилось? – Паша учился воспринимать критику без обид.
– Да естественно, понравилось! Желтый жир! Кровь! Голая Элима! А на фига ты приделал ей волосатый лобок? Пусть будет эпиляция. Так круче.
– Сомневаюсь, что в те времена женщины делали эпиляцию.
– А на что похож этот Зивер?
– Понятия не имею.
– Может, на носорога с десятью рогами?
– Может, – улыбнулся Паша.
– Я нарисую комикс про Пардуса.
– Ты же не умеешь рисовать.
– Ну, найму художника.
– За какие шиши?
– Самотин! Хорош ныть! Ты – гений! Через тройку годков я буду продавать на аукционе твои каракули. И напишу книгу «Как я с известным писателем срал за супермаркетом». А что такое, – Руд зашелестел бумагой, – «э-ув-форбия»?
– Какое-то растение. Я взял слово из книжки про Африку.
– Кайф. Переедешь в Москву… я буду наведываться в гости.
– Руд, – охладил Паша пыл друга, – сколько в Горшине было знаменитых жильцов?
– Хэ-зэ. Восемь?
– Ноль.
– Реально?
– Загугли.
– Гуглю… – На другом конце города застучали клавиши. – Так-так-так. Ноль, говоришь? А писатель Алексей Толстой? Между прочим, автор «Золотого ключика».
– Гонишь.
– Лови пруфы. В сороковом году А. Н. Толстой проездом побывал в Горшине.
– Ну да, считай земляк.
– И Ленин Владимир Ильич!
– Родился в Горшине?
– Горячо! Зимой двадцать первого охотился в окрестных лесах. До села добрался на санной подводе.
– Это все великие горшинцы?
– Пока все.
Паша, с мобильным у виска, подошел к окну. Приподнял занавеску. За штакетником мелькнула тень.
– Мне надо бежать.
– Пиши продолжение! Были случаи, чтобы триквел оказался лучше оригинала?
– «Пятница, 13-е».
– Если что, я буду твоим агентом. Бывай.
– Бывай. – Паша чиркнул по дисплею и опрометью бросился в коридор. На заднем дворе он сбавил шаг. Пригнулся, юркнул в тень ореха. Сел и прижался лицом к забору.
Сквозь штакетины он видел территорию вахтерши. Видел негритяночку, развешивающую мокрые простыни.
Племянница бабы Тамары была в белой футболке и шлепанцах. Привстала на цыпочки, чтобы достать до перекладины, – мышцы напряглись. Бедра крепкие, смуглые.
Все лето Паша бесстыдно фантазировал на тему соседки. Запершись в ванной, представлял, как знакомится с ней, и она говорит томно: «Умираю от скуки в этой дыре. Не хочешь заняться чем-нибудь типа секса?»
В реальности негритяночка лишь сдержанно кивала в ответ на его приветствия. Мама сказала, ее отчислили из института за прогулы. Значит, ей как минимум восемнадцать. Шансы равны нулю.
Девушка наклонилась к корзине. Подол задрался, на миг оголив серебристые плавки, круглые ягодицы и кусочек незагорелой плоти.
Паша мысленно застонал.
Был бы он Пардусом, принцем из Тельхина! С развитой мускулатурой, покатыми плечами, в шрамах по всему телу. Такому, самоуверенному, немногословному, негритяночка не отказала бы. Потом, утомленная после ночи любви, еще бы и предложила:
– Оставайся и правь со мной.
А Паша расхохотался бы и ушел в рассвет, сражаться с чудовищами и старыми богами.
Но он не был Пардусом, а Горшин не был страной Зубчатых гор.
