— Жену старого герцога видят всякий раз, как Гирету грозит опасность — и она подходит к нашей двери каждую ночь с поры зимней Странствующей Луны. Нам остается лишь ждать и смотреть. Ламорик не слушает, но и спать не может. — Дорвен на миг умолкла. — Большинство людей не осознает того, что видят прямо перед глазами.
— Как ее звали? — спросил Дьюранд.
— Аралинда, вот как, — ответила Дорвен, слегка покачнувшись. Зима была долгой и трудной.
Дьюранд кивнул.
— Аралинда.
Деревенские женщины переглянулись.
— Мне пора возвращаться, — выдавил Дьюранд.
Дорвен потупилась.
Когда Ламорик уходил от ворот Баррстон-Уоллса, размокшая земля застыла. Горстка рыцарей, зевая и спотыкаясь, шагала за ним вслед, и под ногами хрустел иней. Ламорик спешил; бедному Одви пришлось произнести молитву Первой Заре прежде, чем в тумане завиднелся хотя бы слабый проблеск света. Каждый листик, каждая травинка ощетинились ледяными иголками.
— Хорошо морозным утром! — Изо рта Ламорика вырывались облачка пара. — Все равно что сотворенное нами самими мироздание: игрушка в наших руках. Как будто мы на острове, а весь Древний Эррест ушел под воду.
Лысый Бейден, оскалив оставшиеся зубы, зарычал из глубин лохматого пледа. Он был похож на притворяющегося бабушкой волка из детской сказки.
Берхард подмигнул здоровым глазом.
— Скажете нам, когда придет утро, чтобы мы невзначай не пропустили? Вы вообще спали?
Ламорик нервно улыбнулся.
— Вы спали? — настаивал Берхард. Взгляд Конзара был подобен блеску меча. Эта безумная спешка свиту Ламорика отнюдь не радовала.
— Ребята, — произнес молодой лорд, — призыв не мог бы прийти в более подходящее время. Не успеет сойти на убыль эта луна, как сезон турниров уже обернулся бы против нас. И вы разлетелись бы на все четыре стороны, не отрицайте. Нам привалила удача. Не стоит жаловаться, это не окупается.
Рослый Оуэн изогнулся сразу обеими руками почесать блошиный укус меж лопаток. Руки у него были, как у обезьяны. Во рту блеснул золотой зуб.
— В последнее время вообще мало что окупается.
— Мы предстанем пред Троном Орехового дерева, — предвкушал Ламорик. — Я преклоню колени и вложу руки в ладони Рагнала. Будет пир. Люди вас вспомнят. Оуэн, Бейден, Конзар, Дьюранд — надеюсь, у вас у всех есть приличные сюрко.
Нестройная процессия двигалась по извилистой тропе, что вела от вершины утеса Баррстон-Уоллс к лачугам Баррстонской гавани. Скот еще не выгнали из хлевов на пастбище, но путники миновали жерновые мельницы. Из тысяч каменных глыб, вырезанных из копей в древности, небольшие осколки каждый год рассыпались по дорогам. И теперь на обочинах лежал и груды камней, похожих на головки плесневелого сыра. Иные растрескались, иные побились, иные поросли мхом. Это и был Баррстон.
— На кого — на кого, а на меня вина в промедлении не падет. Надо бы нам как следует рассмотреть корабль. «Выпь». Одрик? Одмунд? Как там его? Он сказал, корабль готов. И река свободна ото льда.
Кое-кто в отряде обменялся неспокойными взглядами. Ламорик выглядел еще более изнуренным, чем обычно.
У пирса ждал довольно просторный корабль, бело-синий на ровном зеркале воды. Дьюранд прикинул, что от высокого, загнутого носа до кормы не меньше сорока футов. Утесы Баррстон-Уоллса отрезали от Майденсбира ровную бухту, хотя и сами они, и стоящая на них твердыня с пирса казались лишь темными сгустками в облаках.
Ламорик выступил вперед. Сваи пирса задрожали, по воде разошлись зыбкие круги.
— Вы все знаете, как славно мы потрудились прошлым летом. Знаете, чего нам это стоило. Мы спасли короля Аттии. — Спутники Ламорика настороженно закивали в ответ — от железного Конзара до похожего на волка Бейдена. К планширу «Выпи» тянулись узенькие мостки. Ламорик ступил на них. — А теперь мы везем ему послание.
Он собрался уже шагнуть на корабль.
И словно очутился в центре бури.
Огромная стая скворцов вылетела из пустого трюма «Выпи», заполнив небо трепетом крыльев и пронзительными криками. Ламорик пошатнулся — и упал в стылую неподвижную воду.
Дьюранд и Конзар, как один, прыгнули на пирс, потянулись вниз, к облаку брызг. Пластины тонкого льда трещали и крошились. Дьюранд ухватил неистово бьющую по льду руку за кисть — и в несколько решительных рывков они с капитаном высвободили своего дрожащего господина из ледяной западни.
