От дум Оо как-то ссутулился, сделался совсем маленьким, и он был почти незаметен в вельботе.
Гиункеу на этот раз вылез из вельбота и сел у кромки льдины в стороне от других. На коленях лежала мелкокалиберка. Стрелял он хорошо, метко. Две небольшие нерпы, убитые им, радовали его. Но грустные думы никак не выходили из головы. Рано начали охотиться: из Нунегнина еще не было вестей. А ведь наша мать оттуда, мы должны слушаться советов матери. Раньше никогда не начинали охотиться, пока в Нунегнине не был убит первый морж, пока не была принесена в жертву голова моржа на скале Уйэн. Рушатся старые законы, забывают люди своих предков. До боли обидно, что лишили его руля на вельботе.
Тэюнкеу еще на свете не было, когда Гиункеу уже держал руль в руках и считался удачливым охотником. Хоть и придумали новое слово «бригадир», но все равно все говорят «ытвермечин» — хозяин байдары. А разве может быть ытвермечином аачек — юноша? Нет. Ытвермечин тот, кто имеет много родственников, кто самый знающий. У кого сейчас больше всех родных? У него, Гиункеу, пять братьев, три зятя да двадцать взрослых племянников с женами, а внуков даже не упомнишь. Вот и здесь: Ако и Рультын — племянники, прадед Эрмена — брат деда, Вакат — внук брата. А Тэюнкеу кто? Сирота. Раньше хорошо было. Все родные. Если и отругаешь кого, все равно никуда не уйдет, а добыча в общую мясную яму складывалась. Кому нужно — дашь, а кого и заставишь на охоту пойти. А Оо пусть уж охотился бы со своими. И все это новый председатель. Вельботов много стало, бригад надо больше, людей мало: по пять человек в бригаде сделал…
На льду росла горка убитых нерп. Приволок молодого лахтака и Ако.
— Удачливый он, — улыбнулся Эрмен, кивнув на Ако. — Только про книги свои забыл, скоро они совсем размокнут.
Ако спохватился, запрыгнул в вельбот и стал засовывать учебники в нерпичий мешок.
— Эгэй! — закричал Тэюнкеу. — Тагам, пора!
Вельбот долго вслепую шел во льдах, а через некоторое время вырвался на чистую воду. Туман слегка приподнялся, потянул ветерок, ровная гладь воды покрылась пестрой рябью, и вскоре и без того темное море стало еще темнее. Но берегов не было видно.
Сколько прошло времени, никто не знал. Не спали уже вторую ночь. С тех пор как оторвались от льдины со вспугнутыми моржами, Эрмен уже третий раз заправляет бачок мотора бензином, заметил Оо, а бачка хватает как раз от Нунегнина до Увэлена. Это значит, они уже давно должны быть дома, тем более что были на полпути. Оо не смотрел на компас, Тэюнкеу это не нравилось. Может быть, Оо и проявил бы решительность, настоял бы, чтобы шли так, как считал нужным, но он сам еще сомневался. Не было решающей поддержки, приходилось подчиняться большинству, а Гиункеу на все вопросы и обращения отвечал одним словом «коо», что означало и «да» и «нет». А точнее можно понимать так: «Хотя я и знаю, но делай так, как ты сам считаешь нужным».
— Четвертый раз заправляю мотор, — прокричал Эрмен Тэюнкеу, — а берега все нет… Наверное, не туда идем?!
У бригадира даже бровь не дрогнула, только слегка заиграли скулы да сузились глаза. Он продолжал вести вельбот тем же курсом.
Ветер немного разогнал туман, стало светлее. Впереди обозначились изломанные края ровного поля льда. Но оно Казалось каким-то странным, словно покрытым местами слоем свежего пушистого снега. Никто из охотников не мог определить, что же это такое. Белое покрывало колыхалось и шевелилось. Оно было живым.
— Ренут? Что это? — испуганно вскрикнул Рультын.
Вакат вскинул к глазам бинокль:
— Лыппетти! Гуси!
На льду сидели большие стаи канадских гусей. Оо хотя и решил ничему не удивляться, ни во что не вмешиваться, но сейчас даже привстал от неожиданности.
Охотники впервые видели такое скопление гусей, и тем более на льду, в море. Ако схватился было за винтовку, но Оо не сдержался и грубо остановил его:
— Веным гынан! Хватит тебе!
Вельбот шел вдоль кромки. Эрмен приглушил мотор, и он теперь работал почти вхолостую. Гуси гоготали, подымались стаями с льдины и тут же скрывались в тумане. Все напряженно следили за их полетом: гуси могли лететь только в одну сторону — к мысу Дежнева, а там — вдоль берега к острову Врангеля на свои гнездовья.
