Вы остались вдвоем — Он и ты, смотрите друг на друга.
«Ух!» — вздыхает отец с огромным облегчением, словно избежал угрожающей его жизни опасности. Глаза у него загораются веселым огнем, лоб разгладился.
Ты не веришь своим глазам, но это так: он очень молод, твой отец. У него твердое, загорелое, свежее лицо, белозубая улыбка, короткая прическа «ёжиком»… Куда моложе матери! — почти со страхом думаешь ты. А ведь они ровесники.
«Ну, малыш! — энергично, деятельно говорит Он. — Двинулись, что ли?»
«Куда?»
А Он беспечно смеется: не все ли равно куда? Да куда угодно! И кладет тебе руку на плечо.
Сначала кладет руку на плечо, но этого ему мало, и он обнимает тебя за плечи, как старый друг; ведет по коридору, забирает с вешалки свою спортивную сумку, громко прощается: «До свиданья, Ира!» — и, не услышав ответа, вы выходите на лестничную площадку и спускаетесь вниз…
Это происходит в городе Свердловске почти пять лет назад, на улице Малышева, в жаркий июньский день. У первого автомата твой отец выпивает подряд два стакана газировки — значит, не только тебя все это время мучила жажда… «Ах, черт! — говорит он с огромной радостью. — Какой денек! Ты представляешь, малыш, только вчера я был в местах, где еще лежит снег. Нет, в самом деле! Только вчера я снял унты и меховую парку».
И он озирается по сторонам с огромным любопытством, как какой-то неземной пришелец, щурится на солнце, закуривает сигарету, жадно затягивается, опять обнимает тебя рукой за плечи.
«Черт возьми, Костя! Как я рад тебя видеть!»
А с тобой опять происходит что-то неладное и непонятное: ты весь оледенел и, наверно, даже губы у тебя синие, как у мертвеца. Ну, пять минут, ну, десять… это еще можно вытерпеть… а что дальше? Ведь сейчас он непременно спросит, рад ли ты его приезду… начнет задавать всякие вопросы… и что же ты ответишь? Может, сбросишь его руку с плеча и заорешь на всю улицу: «Не приставайте ко мне!» А может, заскулишь, как щенок… ну да, как щенок… и кинешься облизывать его хозяйские руки? У вас впереди несколько часов, и, представляешь, какой он сейчас устроит тебе экзамен? Это будет похуже, чем пытка у классной доски, когда ни черта не знаешь и пытаешься вытянуть хотя бы на трояк…
В тот же день, ничего не говоря матери, я обзвонил все библиотеки. Я спрашивал Ивакину, но я не знал, какая у нее действительно фамилия. Может, она давным-давно не Ивакина… может, сразу после ухода отца она перестала быть Ивакиной, как и его жена № 1… а может, уже замужем и носит фамилию мужа. Однако имя Полина не слишком распространенное, да и отчество она никак не могла поменять… и я спрашивал: «У вас работает Полина Леонидовна?» — сначала в областной библиотеке, затем в городской, потом в детской, пока не добрался по телефонному справочнику до какой-то профсоюзной — и тут какая-то женщина ответила:
— Поля Ивакина? Да, есть такая. Пригласить?
— Нет, не надо! Спасибо, не надо! — прокричал я.
В справочнике был адрес этой профсоюзной библиотеки, и я сразу поехал туда на автобусе. Это было далеко, в новом микрорайоне. Я проехал через весь Старый город, по его широким, тенистым улицам, а затем по пыльной, выгоревшей степи, мимо дымящих труб металлургического комбината, мимо железнодорожных путей, шлаковых отвалов… это заняло минут тридцать, и я весь испсиховался.
Библиотека была двухэтажная, солидная такая. В вестибюле за столиком сидела старая бабка лет так ста пятидесяти, ну, может, чуть поменьше… Я остановился перед ней и заорал как глухой:
— Ивакину Полину знаете? Где ее найти?
Старая женщина вздрогнула и оскорбленно отшатнулась.
— Вы почему кричите? Это библиотека. Разве можно так врываться? Что случилось?
— Ничего. В общем-то ничего. Извините.
— Ивакина работает в читальном зале на втором этаже, — продолжала она спокойно. — Но отдышитесь сначала.
— Думаете, надо?
— Обязательно.
— Большое вам спасибо! — горячо поблагодарил я.
В читальном зале в полном одиночестве сидела за рабочим столиком какая-то толстая девица, ничуть не похожая на Полю. Она подняла на меня сонные глаза, когда я приблизился.
— Ищу Ивакину! — коротко, с ходу сказал я. — Можете позвать?
