Затем следует анафема и проклятие:
«По суждению ангелов и приговору святых, мы предаем анафеме, проклинаем и отлучаем Баруха де Спинозу… возглашаем ему анафему, как Иисус предал анафеме Иерихон, как Елисей проклял детей, и предаем его всем проклятиям, что записаны в книге Закона. Да будет он проклят днем и проклят ночью; проклят, когда ложится и когда встает, когда выходит и входит. Пусть Бог никогда более не простит и не признает его! Пусть гнев и немилость Господня жгут отныне этого человека, обрушивают на него все проклятия, записанные в книге Закона, и искоренят само имя его под небесами… Пусть же будут все предупреждены, что никто не должен общаться с ним словесно, либо письменно, либо оказывать ему какую-либо услугу, либо жить с ним под одной кровлей, либо приближаться к нему на расстояние менее четырех локтей, либо читать какой-либо документ, продиктованный им или написанный его рукой».
В ходе зачтения этого проклятия «время от времени раздавались пронзительные и протяжные звуки большого рога; огни, ярко светившие в начале церемонии, постепенно гасились поочередно, пока в конце не был загашен последний из них, символизируя прекращение духовной жизни отлучаемого человека, и собрание осталось в кромешной тьме».
После этого 24-летний Спиноза был изгнан из отцовского дома, а вскоре и из Амстердама. Он заявлял, что однажды ночью, когда он возвращался из театра, его пытались убить, и показывал плащ с дырой от кинжала. После смерти отца жадные сестры пытались лишить его наследства. Он обратился в суд, чтобы подтвердить свои права, но затем отказался от всех претензий, кроме одной, пожелав получить одну кровать со спальными принадлежностями. В конце концов он поселился в Гааге, где жил своим ремеслом оптика. У него была небольшая государственная пенсия плюс ежегодная рента, завещанная другом. Он отклонил все другие предложения помощи и отказался от места профессора в Гейдельберге. Он вел аскетичную жизнь бедного ученого, каким он мог бы стать, оставшись ортодоксом, и никогда не вступал в брак. Он был полной противоположностью представителям богемы, одевался весьма скромно и настаивал: «Не неряшливый и неопрятный вид делает нас мудрецами; скорее подчеркнутое безразличие к своему внешнему виду свидетельствует о состоянии духа, где нет места для подлинной мудрости, а наука наталкивается лишь на беспорядок». Он умер в возрасте 44 лет от одной из форм туберкулеза, и его имущество было столь незначительно, что его сестра Ребекка отказалась его принять.
Причины и сущность враждебных отношений между Спинозой и еврейскими властями ясны не полностью. Его обвиняли в том, что он отвергает существование ангелов, бессмертие души и божественное происхождение Торы. Но написанная им по-испански вскоре после герема апология его взглядов не сохранилась. Однако в 1670 году он анонимно издал свой «Tractatus theologico-politicus», в котором изложил свои принципы критики Библии, сущность своей неортодоксальности. Он утверждал, что при изучении Библии необходим научный подход – как и при изучении любого природного явления, причем он должен быть историческим. Начинать следует с изучения древнееврейского языка, затем переходить к текстуальному изучению и классификации всех книг Библии. Следующим этапом должно стать изучение исторического контекста: «жизни, поведения и побуждений автора каждой из книг, кем он был, каковы были обстоятельства и эпоха написания, для кого он писал и на каком языке… [затем] какова была история каждой книги: как она была первоначально воспринята, в чьи руки попала, сколько существовало ее вариантов, по чьей рекомендации была канонизирована и, наконец, каким образом все эти книги, ныне повсеместно почитаемые священными, были объединены в одно целое».
Продолжая свой анализ, Спиноза обсуждает, какие части Пятикнижия были на самом деле написаны Моисеем, рассматривает свиток Ездры, состав канона, источники книги Иова и Даниила, а также датировку как Библии в целом, так и ее составных частей. Фактически он почти полностью отвергает традиционный взгляд на источник и аутентичность Библии, добывая альтернативные объяснения из ее собственного, внутреннего материала. Таким образом, он инициирует процесс критики Библии, который в течение последующих 250 лет приведет к утрате внушенной людям веры в буквальную правдивость Библии и низведет ее до несовершенной исторической летописи. Его работа и влияние нанесли непоправимый ущерб самоуверенности и внутренней согласованности христианства. Одновременно они, как мы вскоре увидим, создали новые, долговременные и губительные проблемы для еврейского сообщества.
