И вот теперь эта большая и одаренная община оказалась рассеянной по всему Средиземноморью и мусульманскому миру, а из Португалии двинулась во вторую диаспору сефардов, Францию и северо-запад Европы. Многие приняли христианство и оставили по себе память уже в этом качестве. Например, Христофор Колумб юридически был генуэзцем, но писать по-итальянски не умел; вполне вероятно, что он был родом из испанской семьи еврейского происхождения. Имя Колон было обычным среди евреев, живущих в Италии. Он хвастался своим происхождением от царя Давида, любил общество евреев и маррано, находился под влиянием еврейских суеверий, а его покровителями при арагонском дворе были в основном «новые христиане». Он пользовался таблицами, построенными Абрахамом Секуто, и приборами, автором которых был Иосиф (Хосе) Весиньо. Даже переводчик его, Луис де Торрес, был еврей – правда, крещеный непосредственно перед отплытием в Америку. Таким вот образом евреи, потеряв Испанию в Старом Свете, помогли воссоздать ее в Новом. Сефарды двинулись и во Францию; одним из результатов этого явился блистательный и изысканный Мишель де Монтень, чья мать Антуанетта Луппес произошла из испанских евреев. То, что Испания теряла, другие приобретали; по большому счету диаспора сефардов сыграла огромную созидательную, чтобы не сказать – определяющую роль в развитии еврейской нации. Однако в тот момент изгнание казалось сефардам непоправимым несчастьем.
И это несчастье было не единственным. Ближе к концу европейского Средневековья – а еврейское Средневековье подошло к концу лишь в последние десятилетия XVIII века – прекратился определяющий вклад евреев в европейскую экономику и культуру (по крайней мере, на данном этапе). Без них стало возможным обходиться, и их стали изгонять. До высылки из Испании их неоднократно изгоняли из Германии и Италии. Так, евреев изгнали из Вены и Линца в 1421 году, из Кельна – в 1424, Аугсбурга – в 1439, из Баварии в 1442 (а затем в 1450), а в 1454 году – из столичных городов Моравии. В 1485 году их вышвырнули из Перуджи, в 1486 – из Венеции, в 1488 – из Пармы, в 1489 – из Милана и Лукки и, с падением юдофильской семьи Медичи в 1494 году – из Флоренции и вообще из Тосканы. К концу этого десятилетия евреи были изгнаны и из Наваррского королевства.
Одно изгнание провоцировало другое по мере того, как беженцы устремлялись в города, где и без того было евреев больше, чем хотелось властям. В Италии в конце XV века они играли заметную роль лишь в даче ссуд под залог, особенно мелких ссуд – беднякам. Даже в отсталом Риме доля банкиров-евреев стала сокращаться.
Христианские банкиры и ремесленники стали добиваться запретов на деятельность своих конкурентов-евреев по мере того, как их собственные гильдии крепче становились на ноги. В Италии, Провансе и Германии к 1500 году евреев практически вытеснили из крупной торговли и промышленности. Тогда они двинулись в менее развитые восточные земли – сначала в Австрию, Богемию, Моравию, Силезию, затем в Польшу, в Варшаву и Краков, Львов, Брест-Литовск и Литву. Демографическая ось евреев-ашкенази сместилась на несколько сот миль в Центрально-Восточную и Восточную Европу. Здесь тоже не обошлось без неприятностей. В 1348—1349, в 1407 и 1494 гг. происходили антиеврейские бунты в Польше; на следующий год их изгнали из Кракова и Литвы. Все эти перемещения и изгнания были взаимосвязаны. Но поскольку на востоке в евреях нуждались, им удалось зацепиться; к 1500 году Польша стала считаться самой безопасной для евреев страной в Европе, и вскоре она стала для ашкенази надежным тылом.
Можно было ожидать, что по мере упадка и обнищания евреев в Европе и существенного сокращения их вклада в экономику и культуру к концу Средневековья начнется эрозия или вообще разрушение воздвигнутой вокруг них стены ненависти. Однако этого не произошло. Подобно другим формам иррационального поведения, антисемитизм неподвластен экономическим законам. Напротив, подобно некоему вредному организму, он дает все новые мутации. В частности, в Германии он стал развивать свою собственную, основанную на антипатии иконографию –
