— Ну, очевидно.
— Ты уверен, что больше никаких дознаний не будет?
— Думаю, не будет. А с какой стати их устраивать?
Вместо ответа Марго сообщила:
— Милый, я тебе не говорила, но я чуть не умерла, когда вчера вечером сюда заявился тот мужчина.
— Кто, этот парень, инспектор? А что? Ведь он сказал, что это обычная процедура. Они обязаны опросить всех, кто там был.
— Знаю. Но я испугалась, что он заставит меня сегодня давать показания.
— Да, но твои показания не дали бы ничего нового — всё уже рассказали остальные свидетели.
— Неужели всё?
— Ты о чем, милая?
— Милый, если я не откроюсь кому-нибудь, я просто лопну. Ты можешь хранить тайны?
— Надеюсь.
— Да, я знаю, ты падежный. Слушай — Ина на самом деле не совершала самоубийства.
— Что?
— Понимаешь, я это точно знаю.
— Откуда?
— Можешь поклясться, что не скажешь ни словечка ни единой душе?
— Клянусь!
— Слушай — Фил Чалмерс пытался ее убить!
— Что?!!
— Я случайно узнала.
— Как? Почему?
— Потому что она собиралась стукнуть королевскому адвокату насчет Рональда с Агатой и потому что она устроила Дэвиду сущий ад.
— Но ты-то, милая, ты-то откуда все это знаешь?
— Милый, сейчас все расскажу. Помнишь, я пошла тебя искать — как раз перед тем, как Чалмерс уехал? Так вот, я пошла на крышу.
— Да?
— Милый, но ты обещаешь молчать об этом?
— Конечно!
— Значит, так, я стою в дверях и окликаю тебя. Сперва мне показалось, что там никого нет. А потом слышу, кто-то зовет "Марго!" таким сдавленным голосом. Я смотрю по сторонам — никого. И вдруг вижу Ину. Сначало-то я не узнала ее, но это была Ина. И знаешь, дорогой, где она была?
— Не могу себе представить!
— Дорогой! Она висела на веревке! Правда! На веревке!
— Что? — недоверчиво переспросил Майк. — Девочка моя, если бы она висела на веревке, то не смогла бы говорить!
— Но она висела не за шею! Она уцепилась руками за веревку над головой и подтянулась, чтобы ослабить петлю. Она болталась на этой самой веревке дорогой, это, наверное, звучит ужасно. Но она правда болталась — качаясь, как мартышка на лиане.
— О господи!
— Я, конечно, бросилась к ней, но она крикнула мне, таким же придушенным голосом, принести кресло. Я оглянулась, вижу — кресло валяется у самой двери, взяла его и поставила ей под ноги, и она на него встала.
— Да разрази меня господь!
— Вот почему я чуть не умерла, когда приходил тот мужчина. Я думала, кто-нибудь вспомнит, что она сумела подтянуться на стропило в гостиной, и сообразит, что она могла точно так же подтянуться и по веревке. Но к счастью, никто об этом не вспомнил.
— О господи. Ну, и что же произошло?
— Значит, стоит она на кресле, все еще с петлей на шее, и дышит, дышит тяжело. Отдышалась — и как понесла!
— Понесла?
— Дорогой мой, она была прямо черная. В смысле, от злости. Наверное, и перепугалась тоже, но злости было явно больше. Какие вещи она обещала устроить! Оказывается, мы все виноваты — Рональд, Дэвид, Агата, Силия, это не считая Фила. Она, видимо, решила, что мы тайно сговорились ее убить, и послали на это дело Фила. В общем, она собиралась тут же вызвать полицию, сдать Фила по обвинению в попытке убийства и не дать Рональду с Агатой пожениться, а Дэвиду устроить такое, чтобы он пожалел, что на свет родился (думаю, он, бедняга, только этим и занимается с первого дня своей женитьбы!), и бог знает что еще!
Знаешь, милый, в каком-то смысле это было даже забавно, хотя сама она, конечно, этого не сознавала, — представляешь, стоит и грозит всех предать огню и мечу, а у самой петля на шее! Она была в таком бешенстве, что даже не потрудилась ее снять, только чуточку ослабила, а может, решила, что так оно будет эффектнее. Понимаешь, эдакий агнец на закланье!
— Но как она не задохнулась еще прежде, чем успела ухватиться за веревку?
— Ну понимаешь, веревка была довольно толстая и грубая. Она что-то даже сказала об этом — что если б ее деверь не просчитался и не взял такую толстую веревку, то петля затянулась бы быстрее и ее бы уже не было в живых.
— Ну, а дальше?
— Ну, постояла я там какое-то время и уже стала жалеть, что я вообще туда поднялась. Знаешь, Дэвид мне немножко поплакался, пока играли в шарады, а я, прости господи, и раньше ненавидела эту женщину за все, что она мне устроила. К тому же мне так хотелось, чтобы и у Рональда все хорошо сложилось — а у него все сложилось бы прекрасно, если бы я сразу ушла с крыши вместо того, чтобы подтаскивать ей кресло. Она сама сказала, что еще полминуты — и все, она бы не выдержала.
