— О, неужели? Вы об него споткнулись?
— Да. Между прочим, даже ногу об него ободрал.
— Правда? Что вы говорите! Вы мне не покажете вашу ссадину? Я, знаете ли, сам не чужд медицине, и…
— О, да пустяки, — Колин обошел стол и торжественно подтянул брючину; коронер столь же торжественно осмотрел представшую его взору незначительную царапину.
— Так-так. Да. Ничего серьезного, вы правы. Тем не менее рану всегда рекомендуется тщательно обрабатывать, какой бы незначительной она ни казалась. Да. А это кресло — на каком расстоянии, на ваш взгляд, оно находилось от виселицы?
— Футах в двенадцати — пятнадцати.
И вот наконец коронер открыл карты:
— Как по-вашему, не многовато ли, чтобы миссис Стреттон смогла сама оттолкнуть его так далеко, перед тем как она сама — э-э — если она сама шагнула в небытие?
— Пожалуй.
— Благодарю вас, мистер Николсон. Это все. Э, что такое? Что? Врачи хотели бы?.. Да, очень хорошо, очень хорошо. Сейчас мы заслушаем результаты медицинского освидетельствования. Доктор — дайте-ка посмотреть — да, доктор Чалмерс выступит первым. Прошу вас.
Конин, совершенно спокойный, снова уселся рядом с Роджером.
— Да будет тебе известно, — свирепо прошептал ему Роджер, — что ты только что накинул петлю на шею Дэвиду Стреттону — ни больше, ни меньше.
* 6 *
Показания всех троих врачей были безупречны.
Доктор Чалмерс и доктор Митчелл сошлись во мнении, что смерть наступила очень скоро после того, как миссис Стреттон покинула зал, возможно, через несколько минут, и почти наверняка — не более чем через полчаса; у доктора Брайса практически никаких сомнений не вызывало происхождение синяков на теле — он, похоже, признал, что они были вызваны чересчур буйным танцем "апаш", который, как он понял, миссис Стреттон отплясывала вместе с Рональдом Стреттоном. Уныло внимавшему им Роджеру было совершенно очевидце, что вся троица провела ночную конференцию, в ходе которой идеи, старательно насаждавшиеся им самим в сознание доктора Митчелла, принесли общий и единодушный плод.
Красивые слова и ученые обороты вроде "эгоцентризм", "алкогольная депрессия", "острый приступ меланхолии", "суицидальный тип личности", "проявление трупных пятен" витали над восхищенным залом.
Миссис Стреттон была в последнем градусе безумия, и все три врача без колебаний это подтвердили. К несчастью, однако, все трое так же твердо сошлись в невозможности признать ее недееспособной, равно как поместить в лечебницу без ее согласия. Так что при всем своем безумии она была не настолько уж невменяема. Ни единой фальшивой ноты не прозвучало в превосходном выступлении врачей!
Но малым утешением послужила Роджеру собственная предусмотрительность. Что проку от нее теперь, когда Уильямсон, миссис Лефрой и Колин с ними вместе взяли его отменно выстроенные доказательства самоубийства и порвали в мелкие клочья перед самым его носом.
Что ж, он сделал для Дэвида Стреттона все что мог. Парень заслуживает того, чтобы ему дали шанс, и Роджер его ему дал. Теперь пусть сам выкручивается.
Коронер тем временем продолжал что-то бубнить.
— …еще одного свидетеля, прежде чем мы заслушаем заключение полиции, каковое и завершит сегодняшнее дознание. Миссис — да, миссис Уильямсон. Прощу вас.
Роджер поднял голову. Он не ожидал, что вызовут миссис Уильямсон, чья роль в происходящем была ничтожной. Чего от нее хотят? Наверняка очередных подтверждающих показаний о вечеринке, притом что у них вроде бы и так этих показаний пруд пруди.
— Я не собираюсь, миссис Уильямсон, задавать вам какие-либо вопросы про начало вечеринки. Думаю, с этим все ясно. Я хотел бы, чтобы вы сообщили жюри присяжных одну-единственную вещь. Вы поднимались на крышу дома мистера Стреттона в ту ночь?
— Да.
Роджер оцепенел. Боже милостивый! Неужели она видела, как он это сделал?
— В котором часу это было?
— Сразу после ухода доктора Чалмерса и доктора Митчелла.
Роджер взглянул на Колина.
— Какого черта?.. — прошептал он.
Колин пожал плечами.
— Да, — кивнул коронер. — Это получается примерно через час после того, как миссис Стреттон покинула зал, не так ли?
— По-моему, так.
