Разбудил меня какой-то урод, который начал долбить в дверь и орать: «Спать не положено!» Недолго думая, я послал его на хрен и перевернулся на другой бок. Через минуту в дверном замке щелкнуло, и в мой «номер» зашел примечательный тип. Примерно моего роста, но раза в два пошире. Короткая, по расческу, прическа, на заплывшем лице выделялся «армянский» нос. Маленькие темные глаза уставились на меня, а толстые розовые губы выплюнули:
— Арестованный, ты не поня?л, где находисси? Так я тебе объясню. — С этими словами он попытался ударить меня в живот правой рукой.
Уйдя от удара вправо, я машинально пнул его в левое колено и, когда он начал заваливаться, открывая рот, добавил со всей имеющейся дури левым локтем ему по шее. Он как-то странно всхлипнул, упал на пол и затих. А я… я офонарел от непонятности происходящего. Это что, я теперь арестованный? Оказал сопротивление надсмотрщику, или как его назвать правильно? Не убил хоть? Испугавшись последней мысли, проверил пульс у «пострадавшего на боевом посту». Ф-фу-у-ух! Живой! Хоть и не совсем здоровый теперь. Что теперь делать-то мне? Попытаться бежать? Более идиотской мысли в голову и прийти не могло.
Примерно через час дверь опять открылась, и на пороге встал Транеев. То, что он ожидал чего-то подобного, было видно невооруженным глазом. Мельком глянув в угол камеры, где лежал связанный своей собственной формой «любитель подраться», он с интересом посмотрел на меня. Я же спокойно сидел на своем лежаке и деловито перезаряжал «трофейный» наган.
— Товарищ капитан, не стойте столбом. Вы же не могли всерьез подумать, что я бессловесно дам себя «воспитывать»? Да и о статусе арестованного могли бы сообщить пораньше. — С этими словами я протянул наган Транееву рукоятью вперед.
Тот спокойно взял оружие, еще раз глянул на «пленного» и, выходя в коридор, сказал:
— Пойдемте, Стасов, вас ждет интересная работа.
Так подло врать умеют только сотрудники спецслужб! Меня перевезли в какой-то загородный дом, и через пять минут после приезда я оказался в лаборатории «чокнутого профессора». С этой минуты для меня начался настоящий кошмар. Да лучше под обстрелом и бомбежками, чем это! Столько анализов я никогда не сдавал и, надеюсь, сдавать больше не буду! Не было ни одной части тела, которую внимательнейшим образом не осмотрели бы «садисты» в белых халатах. Когда часа через три меня привели в мое новое жилище, я просто рухнул на кровать и уснул. Самое «приятное» началось с утра. Допросы, расспросы, опросы, беседы. Перерывы делались только на покушать, сходить в туалет и поспать. На десятый день этих «развлечений», проснувшись, я понял — все, с меня хватит! Либо я кого-то убью, либо меня! Так я и заявил пришедшему Транееву. Тот понимающе хмыкнул и заявил:
— Не нужно никого убивать! Все закончилось! Давай одевайся, и пошли завтракать, один человек решил с тобой пообщаться.
Издав нечто среднее между криком команча и мартовского кота, я кинулся в ванную комнату. Быстро приведя себя в порядок, оделся и с капитаном направился в столовую на первом этаже трехэтажного дома, где все и происходило. Настроение поднялось на заоблачную высоту: не будет врачей с добрыми улыбками патологоанатомов, улыбчивых следователей, медсестер со шприцами для забора крови и баночками под анализы. Это в прошлом, ура!
С удовольствием позавтракав яичницей с помидорами и луком, поджаренной на сале, и запив это хорошей кружкой крепкого сладкого чая, я вышел во двор с капитаном покурить. Еще во время завтрака, заметив, что он все время поглядывает на часы, я подумал, что он куда-то опаздывает. Ошибался. Едва докурив папиросу до половины, он, в очередной раз глянув на часы, скомандовал:
— Все! Перекур окончен! Нас ждут, — и направился в глубь двора, к небольшому домику, в котором я еще не был. Предъявив удостоверение часовому у входа в дом, капитан провел меня внутрь. Пройдя через небольшой коридор и уютную прихожую, мы подошли к массивной дубовой двери, перед которой стоял еще один сотрудник НКВД. Увидев нас, он, приоткрыв дверь, что-то спросил, затем показал жестом, что я могу зайти. Транеев остался снаружи. Пройдя в дверь, я оказался в небольшом кабинете, очень скромно обставленном. Там стоял обтянутый зеленым сукном письменный стол, на котором лежало несколько папок и стоял телефонный аппарат да настольная лампа с голубым абажуром, книжный шкаф у стены напротив окна и два кресла, в одном из которых за столом сидел Лаврентий Павлович Берия.
