Сменив ленту, Горыня повел стволом вдоль фронта, выкашивая передних, а хлопки винтовок слились в один ровный гул.
– А до нашего-то редута ни один не доскакал! – Антип, ловко набивавший патроны в холщовую ленту, широко улыбнулся. – Ты спомоги левому редуту. У них завсегда самая рубка.
– Понял. – Горыня переставил прицел и, развернув пулемет на поворотном основании, врезал длинной очередью во фланг врагам, подскочившим к защитному сооружению, чуть выдававшемуся вперед. Там всадники действительно уже начинали соскакивать с лошадей и лезть на крутой склон бруствера.
Пулеметная очередь отсекла прорвавшихся от основной части войск, и их быстро перестреляли и перекололи воины Тверской сотни.
Штурмующие быстро поняли, откуда им грозит главная опасность, и перенесли удар на Горынин редут, буквально заваливая ров трупами. Сразу по щитку зазвенели пули, но толстый, почти в полсантиметра, металл хорошо держал свинцовую пулю. Кто-то, впечатленный напором турков, дернул шнур, и в основании редута рвануло так, что широкий конус перед укреплением очистило от врагов, а осколками и поднятыми взрывом камнями посекло даже тех, кто стоял относительно далеко.
С высоты башни, стоявшей в центре редута, Горыня простреливал все пространство перед валом и даже успевал бить в сторону других угрожаемых мест. К этому времени беснующаяся толпа уже вплотную подвинулась к укреплению, и в ход пошли гранаты Горыни и бомбы старого образца, которые взрывались похуже, но было их намного больше.
От выстрела прямо под ухом зазвенело в ушах, и, чуть обернувшись, он увидел стоявшего во весь рост Дубыню, спокойно перезаряжавшего свою пушку.
– Сподручнее отсюда, – произнес он коротко и, не обращая внимание на пули, свистевшие вокруг, и привстав над ограждением верхней площадки, всадил новый снаряд в самую гущу врагов. Пятьдесят граммов взрывчатки в литой чугунной оболочке посекли десяток всадников, а когда со второго этажа залпом ударили картечницы, толпу перед башней просто смяло в кровавую кашу.
Чуть дальше, но близко к врагам ударили пушки центральной крепости, и осколки, рубанувшие по задним, исчерпали наступательный порыв врагов. Они попытались отойти, бросив своих умирающих и раненых, но в тыл им неожиданно ударила тяжелая сотня всадников, отсекая от возможности побега. Даже лошади, закрытые кольчужной попоной, рвали врагов зубами, оставляя тяжелейшие раны, а уж ратники в тяжелых латах, вообще, не щадили никого, пройдясь по полю боя словно мясорубка.
– Добро мы их посекли. – Дубыня дернул рукоятью затвора, и толстая гильза звонко запрыгала по камням. – Упырей, конечно, не было, но и так славно вышло. Даже за редуты не дошли басурманы клятые. Огненного припаса-то сколько сжег?
– С тысячу примерно. – Горыня посмотрел на болтающийся хвостик последней, пятой, ленты. – Уже думаю, не мало ли привез припаса.
– А сколько взял-то?
– Сначала купил пять тысяч, потом еще десять и после докупил еще десять тысяч. Двадцать пять всего. Но с такой скоростью, боюсь, и пятьдесят тысяч мало будет.
– Ништо. – Дубыня легонько стукнул Горыню по плечу, отчего тот вздрогнул всем телом. – Надо будет, зашлем в Ростов людей, да привезут тебе хоть воз. А лучше всего так сделай-ка ты еще парочку таких же быстрострелов.
– Пулемет.
– Что? – удивился богатырь.
– Я говорю, штука эта называется пулемет.
– Пулемет так пулемет, – согласился Дубыня. – Так что, сделаешь?
– Сделаю. – Горыня кивнул. – Только не здесь. Тут ни станков, ни металла нужного. А как домой приедем, так сделаю сколько надо. Хоть десяток, хоть два. Только вот патронов он жрет… Ну, огненного припаса.
– То не беда, коли пуль много по врагу уходит. – Дубыня махнул рукой. – Беда, когда в рукопашную придется идти. Так бывало намашешься, что едва на ногах стоишь, да кровушкой уделаешься так, что не отмыться.
С грохотом откинув люк в полу, на башню вбежал Савва и с ходу обнял Горыню так, что у того затрещали ребра под доспехом.
– Ну, удружил, десятник. Сколько живу, такого ни разу не видывал. Чуть не пять тыщ басурманов положили, и почитай без потерь.
– Нешто не зацепили никого? – Дубыня покачал головой.
